Юный Натуралист 1973-10, страница 12

*

Осень набрала силу, разгулялась вовсю в лесных чертогах. Вот уж и вправду мастерица обряжать деревья в яркие краски. Но это последний лесной наряд. С каждым днем тускнеет он от злых ветробоев и нудных дождей.

Скоро злые утренники подточат последние расписные листья, и монотонным, грустным станет лес. А пока, стоит только проглянуть сквозь небесную хмарь солнцу, играет он легкими красками. Любуйся, запоминай на долгую зиму это пышное осеннее многоцветие.

17

Часто идут дожди, долгие, холодные. От луж раскисают, грязнеют проселочные дороги. Волны холода усыпляют природу. Никакие ласки кратковременной теплыни не сбивают ритма увядания и покоя.

Заторопились с листопадом клены и ясени, сваливая нерукотворную красу. Тревожней зашумели круглые купы ветел: теперь и они уж позлащены снизу доверху. Ветловые листочки падают на темную гладь реки, покачиваясь средь легкой зыби. Шалый ветер морщит пруды и озера, посвистывает в чистом поле. И только затяжной дождь перебивает его мотивы, выстукивая дробь на жестяной крыше. Но вот дождь унялся, выглянуло солнышко: тишь да гладь. Недаром в народном календаре замечено: «Октябрь то плачет, то смеется». Либо дождь, либо солнцегрей.

Золотая осень под тусклым небом светится своим колером, оттого-то и кажется все вокруг цветасто, празднично.

Еще на пути к лесу повстречаешь и бабочку чертополоховку, и стайку дроздов, засевших на рябинах, и даже красногрудого снегиря-жулана. Прилетел на свою южную зимовку из тайги, вЬт и свыкается с новыми обстоятельствами. Из жухлых трав кое-где раздается треск кобылок-конников. Их летний звон знаком каждому.

В лесу закраснелись листья брусники, на зеленой стене бора оранжевым пятном проступила лиственница. Вблизи заметишь, что и сосна свою старую хвою будто окунула в охру. Прирост грибов упал, и разве что опята покучней соберутся. Зазябли на утренниках крепыши боровики, края шляпок опалены морозцем.

Золотом залиты дали. А маститая художница осень кладет зрелые мазки один за другим. Где побольше осин — удар червонной кисти посильней, березняки жалует померанцем. Без устали ходишь расписными чертогами, пока не накроет их холодная сетка дождя.

На опушках желтыми брызгами рассыпались одуванчики. Весной да осенью только и бывает эта травка пригожа, летом у одуванчика одни листья стругами торчат. Рядом пылают кремовые льнянки, а ближе к паровым полям — раскидистые сурепки и кирпично-красные молочаи. На выгоне сияют осенняя кульбаба да пастушья сумка. «Цветы последние милей роскошных первенцев полей», — вспоминаются пушкинские строки.

Боится заяц-беляк осенних звуков. Резвые ветры шуршат рыжей поземкой, вскруживая на стежках-дорожках листву, как теперь усидеть средь шумного леса! Вынесется серенький на простор полевой, затаится у кома земли, повернув голову к следу, и, считай, успокоился. А там и о кафтане зимнем пора призадуматься. До снега обыкновенно справляют зайцы одежду. А он того и гляди просыплется из низких всклоченных облаков.

Зима забредает. Торопятся пушистые и пернатые, не застала бы врасплох седая чародейка! Приоделись белки, в справных шубках, и мороз нипочем. Голубой наряд есть, кисточки на ушах, гнезда утеплены, запасы по дуплам припрятаны — им ли," белкам, бояться стужи! А бобрам и вовсе тужить нечего. Хатки поправлены, лесины разделены на чурки

Рис. И. Кошкарева Фото К. Руиля и А. Чиркова