Юный Натуралист 1984-07, страница 18

таких придорожных полос, где всякии ведет себя хозяином и только один лес прислуживает.

Сел на высокую кочку, и тут мне, никуда не торопящемуся, стала потихоньку открываться неброская прелесть этого скромного уголка, живущего по-своему ладно.

На черном перегоне одиночная травка, ночная фиалка, кустик земляники, черемушка, поднявшаяся от корня старой, которая стоит в полуметре. На земле, на зелени, чем выше, тем живее играют в прятки свет и тень. Березка, послушная тихому ветру, попечет на солнце одну сторону листа, потом повернет его, попечет другую, и все это не торопясь, будто впереди у нее целая вечность. Осина рядом живет иначе. Дрожит каждым листом сверху донизу и никак не «возьмет себя в руки»...

Стоит тихий знойный полдень, когда за тишину можно принять многие звуки вроде жужжания мух, шороха листьев. Но вот иной звук, будто скребется кто-то среди травяных корней, в двух шагах. И тут замечаю, что мятлик вдруг уменьшился ростом, словно встал на колени. И застыл недвижим. Потом снова шорох, и опять мятлик на глазах укорачивается. Значит, подобралась снизу мышь, перегрызла у корешка острыми зубами и тащит в невидимую нору. Перепархивая с ветки на ветку, посматривает на меня любопытная пеночка-теньковка, трепыхаются над травой белые бабочки.

Вот и выходит, что в маленьком лесочке живет целый мир. А я его обходил. Сколько еще таких миров неоткрытых?

Следующее путешествие — к самой обыкновенной водопроводной колонке. И здесь поджидало открытие нашего Почемучку.

Неожиданное знакомство

Летом я отдыхал на окраине Донецка, большого шахтерского города, в дедушкином доме у тихой речки Бахмутки.

По утрам я ходил за водой к старой колонке. Сейчас ею пользуются немногие. Почти в каждом дворе есть новая. Но мне нравилось брать воду в старой: возле нее летом растет густой сочный пырей, который в жару холодит босые ноги.

Однажды, наполняя ведро, сквозь шум воды услышал я какой-то неясный звук, похожий на голос лягушки. Я прислушался: действительно, квакала лягушка. Из озорства я решил поговорить с хозяйкой колонки на ее языке и тоже квакнул. Неожиданно для меня лягушка ответила.

Теперь мы каждое утро переговаривались как давние приятели. Хотелось увидеть лягушку. Я заглянул в глубь колонки, но в ней было так же темно и сыро, как в деревенском колодце. Я ничего не разглядел.

Потом я уехал к морю и совсем забыл об этом случае. Вернувшись через месяц, я снова пошел к колонке и по привычке заквакал, приветствуя лягушку. «Здравствуй,— обозначало это.— Ну, как поживаешь, зеленая?» И как же я удивился и обрадовался, когда в ответ услышал знакомое «ква-ква-ква...».

Саша КОРОБКО

Москва

Прокомментировать «разговор» Почемучки с лягушкой мы попросили доцента кафедры зоологии и сравнительной анатомии позвоночных животных биологического факультета МГУ кандидата биологических наук Бориса Дмитриевича Васильева.

,,Словарь" лягушен

Конечно, каждый слышал тихими летними вечерами разноголосый хор озерных лягушек где-нибудь на реке или озере. Многие, наверное, слышали весной по ночам нежную красивую трель зеленой жабы или тихое урчание в придорожных канавах поголубевших по случаю брачной поры самцов травяной лягушки. И все же диалог с лягушкой на первый взгляд представляется событием весьма маловероятным. Однако здесь нет никакой фантастики. Многие представители обширного племени бесхвостых земноводных, к которому относятся и лягушки, обладают громким и изменчивым голосом и способны издавать звуковые сигналы разного назначения.

Американский зоолог Чарлз Богерт, например, различал 9 типов сигналов у амфибий: брачный зов, сигнал освобождения, территориальный крик, «крик дождя», бедствия и другие. Конечно, не все земноводные пользуются этим богатым «словарем»: одним из них свойствен только брачный зов, исполняемый в сезон размножения, другие добавляют к нему 2—3 сигнала освобождения, третьи обладают сложным набором территориальных криков. Например, самцы нашей травяной лягушки в конце апреля—начале мая, собираясь в весен