Юный Натуралист 1985-04, страница 45

43

ЗА ГЛУХАРИНОЙ ПЕСНЕЙ

Еще в детстве полюбил я тихие рассветы, нежную гладь озера и глухариную песню. Но и до сих пор не перестаю восхищаться красотой этой величественной птицы.

Поют глухари, или, вернее, токуют на моховых болотах или около болот на-деревьях. Поэтому и называют их еще мошниками. Во время песни глухарь ничего не слышит некоторое время, и можно довольно близко подойти к нему.

Мой дядя Иван Миронович, или просто Ми-роныч, знал мою страсть к лесу, а вот за глухариной песней я не ходил ни разу. Дядя был человек степенный и не торопился. Но один случай ускорил мою встречу с глухарем. Однажды дядя сказал:

— Хочешь, на глухарей сведу. Только надо гнездо-кладку покараулить. Повадился к току енот ходить. А глухарка уже яйца положила, боюсь, енот разорит, покараульте с Федькой.

Каждое утро с приятелем Федькой мы караулили кладку, а за это дядя обещал сводить на настоящий ток. Гнездо мы уберегли, но на ток в ту весну не попали. Был конец мая, и глухари перестали токовать, пришлось ждать почти целый год. В марте дядя уже начал наставлять меня:

— Подойти к глухарю дело сложное. Требуется и сноровка, и терпение, и песню надо знать. Сначала он, мошник, начинает играть как бы нехотя. «Тэке», и все. Потом опять: «Тэ-ке-тэке». Тут замри. Он все слышит. Как зачастит, вот тут-то и жди глухую песню, будто в лесу косу кто-то точит. Не зевай, прыгнул раз-два и замри, не шелохнись, жди следующей песни. Потом как начнет одну за одной, а ты только прыгай... Потом сразу стихнет, иной раз оборвет, и минут на десять, а то и больше и будет раскачиваться: «Тэке, тэ-ке...» — и все. А у тебя ногу свело, и кашлянуть хочется. Терпи. Как снова заиграет, надо подождать, может сфальшивить, это у него бывает, проверяет. А как вторую песню заиграет, тут уж его ничто не остановит, ну ты и прыгай,— закончил дядя.

Пришла веема. По дороге важно расхаживали грачи. В полях снегу уже не было, а в лесу весеннему солнцу трудно пробиваться сквозь чащу стволов, и поэтому снег еще не стаял. За день дядя предупредил меня:

— Готовься, пойдем с вечера на подслух. Будем слушать, сколько глухарей прилетит на токовище.

Вышли вечером. Я летел как на крыльях. Не доходя до тока с километр, развели костер, я зачерпнул сапогом воды в ручье, и пришлось сушиться.

— Ты посиди, а я скоро вернусь. Пойду послушаю глухарей,— сказал дядя.

Так я остался у костра один в вечернем лесу.

Вальдшнеп потянул. Глухари, наверное, уже прилетели на ток. Дядя сказывал, как вальдшнеп потянет, глухарь уже на току. Закат стал бледнеть и вскоре совсем погас. Стало жутковато. Стемнело, кругом темные одинокие стволы сосен. Дядя не возвращался. Вдруг справа как кто-то закричит: «Ого-го-ого-го...» Тут я и пустился обратно в деревню. Прибежал, никому ничего не сказал. А утром пришел сердитый дядя.

— Всю ночь искал тебя в лесу. Как же ты филина не узнал?

Так неудачно окончился мой первый выход за глухариной песней. Но я не горевал. Я ждал и был уверен, что скоро услышу песню глухаря, песню весны.

Б. МАРКОВ

СКОРО ЗАЗВЕНЯТ РУЧЬИ

С утра небо посерело. Тяжелые тучи низко плыли над деревней. Казалось, они вот-вот зацепятся за покрытые инеем ветви груш-ди-чек, по которым сновали синицы. Птицы чувствовали приход весны, тихо щебетали: «Тили воз, тили воз, бросай сани — бери воз...»

— Может, хоть немного мороз отляжет,— сказала мама, когда Стасик собирался в школу-

Идти было не так далеко. Пройдешь колхозный двор, перейдешь небольшой мостик через покрытую еще льдом речушку, и на окраине ближней Веселовки уже виднеется здание пятиэтажной школы. На свежевыпавшем снегу встречались следы-крестики куропаток. Стасик знал: тут кормились птицы.

Часто в морозные дни на ветвях можно было увидеть нахохленных надменных снегирей. Тогда казалось, что это краснеют круглобокие яблоки.

На мостке Стасик догнал Ренату. Девочка нагнулась над перилами и что-то внимательно разглядывала внизу:

— Что ты увидела там? — не вытерпел Стасик.

— Посмотри: рыба притаилась. Даже плавниками не шевелит. Трудно ей, видно, дышать.

Под мостиком ветер сдул снег со льда, и сквозь его зеркальную толщу виделись темно-зеленые водоросли. Их медленно качало течение, и казалось, что сказочный водяной расчесывает на дне реки невидимым гребешком свою густую бороду. Стасик увидел рыбу, и ему даже жарко стало. Около длинных, зеле-