Костёр 1960-06, страница 10

вшие одно дело. И Виктор подумал, что он прошел испытание. Он ожидал, что орнитолог с ним заговорит или положит руку ему на плечо — в общем, сделает что-то такое, за что Виктор простит ему все сразу.

Орнитолог пил чай, перекладывая горячий колпачок из руки в руку. Затем он стряхнул с колен крошки.

Виктор ждал.

Орнитолог поднялся, и Виктор понял, что разговора не будет никогда. Он взглянул на орнитолога почти с ненавистью. Вряд ли тот понял, о чем думал Виктор, но что-то, может быть, выражение лица мальчика, заставило его произнести пустые слова:

— Тебе понравилось на этом острове?

— Да.

— Мы окольцевали серебристую чайку. Это не часто удается.

— Я буду грести, — хмуро сказал Виктор.

— Хорошо, — согласился орнитолог.

За пять дней, постепенно сужая круги, они объехали дальние острова и теперь на их участке оставалось всего несколько луд в самом центре губы. Обычно они возвращались позже всех и раньше всех уходили в море. Никогда прежде Виктору не приходилось работать так много. Но все же орнитолог работал больше. Когда Виктор ложился спать, орнитолог садился в лодку и плыл по каким-то своим делам на ближние острова. Он почти не спал, это было видно по его обветренному исхудавшему лицу, по спекшимся губам, в которых дрожала изжеванная папироса. Но в движениях его оставалась все та же нервная легкость. У него было длинное худое лицо, и Виктор однажды подумал, что орнитолог похож на голодную собаку.

С каждым днем орнитолог торопился все больше.

Виктор разыскивал птенцов, греб, делил с орнитологом еду, но делал это не ради него. Просто он не хотел уступать. Он родился у моря и в свои тринадцать лет был высок и костист, как шестнадцатилетний. В нем текла кровь его дедов — поморов, и в нем жило тяжелое дедовское упрямство. Он скорее умер бы, чем показал бы, что ему трудно. Но орнитолог не замечал ничего.

Виктор вырос у моря и знал, что такое труд. Против своей воли он отмечал неутомимость этого человека, который даже не нашел времени сообщить ему свое имя и отчество. И Виктор хмурился и злился, потому что сам не мог разобраться во всем. А орнитолог был не из тех, кто мог в этом помочь.

На пятый день к вечеру вершины материкового берега окутались грязными облаками.

Задула моряна. Виктор и орнитолог находились в это время на небольшой луде, прикрытой от ветра островом. Закончив обход, орнитолог мельком взглянул на широкий пролив, отделявший их от базы. На середине пролива, гонимые ветром, плясали барашки.

— Кажется, застряли, — сказал орнитолог. Виктор молчал. Он не хотел ни решать, ни

советовать.

— Придется плыть на кордон — переждать.

— Ветер слабый, — хмуро отозвался Вик

тор, глядя на носки сапог.

— Здесь слабый, мы за островом. Посмотри, что делается в проливе.

Взгляд Виктора скользнул к середине пролива. Там, как лоскуты бумаги, метались под ветром чайки, спешившие к берегу.

До острова, на котором стоял кордон, было метров триста. Летом кордон пустовал. Две железные кровати с продавленными сетками занимали половину комнаты. У стены — печка с дверцей, прикрученной проволокой. На столе — кулек с солью. На стене, оклеенной старыми обоями, жирно написано чернилами: «Наблюдатель Васильев — браконьер».

— На чердаке должно быть сено, — сказал орнитолог и вышел.

Скоро он возвратился с охапкой слежавшегося сена и разложил его на одной из кроватей.

— Можешь ложиться. Я пока спать не

буду.

Виктор исподлобья взглянул на него.

— Дождусь полного прилива, нужно вытащить лодку, — пояснил орнитолог.

— Я тоже не буду спать!

Орнитолог пожал плечами и, присев к столу, вытащил из сумки тетрадь.

Виктор сел на кровать. Через минуту ему захотелось вытянуть ноги, через две минуты он спал.

Утром, проснувшись, Виктор долго лежал, не открывая глаз, ожидая, что его сейчас потрясут за плечо и придется вставать. Но никто не приходил его будить. Повернув голову, он увидел орнитолога, который спал, прижавшись щекой к раскрытому блокноту. Руки его, со сцепленными пальцами, были вытянуты поперек стола.

«Лодка!» — вспомнил Виктор. Осторожно, стараясь не скрипеть пружинами, он слез с кровати и вышел на берег. По небу бежали рыхлые низкие облака. На другом берегу бухты кланялись ветру недоростки-березы. Оттуда доносился глухой шум, и через равные промежутки времени над камнями, уходящими в море, вздымались снопы брызг. Но кордон был хорошо защищен от ветра.

8