Костёр 1960-06, страница 8

часто встречались, и орнитолог хмурился. Он привык к одиночеству.

Покатые спины островов вытянулись вдоль губы, как корабли, плывущие строем.

Лодка подошла к небольшой луде — безлесному острову. Орнитолог сделал около нее круг, чтобы выгнать птенцов на берег. Заметив лодку, птенцы опешили к берегу и, уткнувшись носом в камни, замирали, покачиваясь, как игрушечные кораблики.

— Большинство птиц гнездится на лудах, — сказал орнитолог тоном педагога поневоле.

— Я знаю, — отозвался Виктор.

Орнитолог выпрыгнул на берег, наклонился

и поднял крачонка так осторожно, словно брал в руки горячую картофелину.

— Смотри, как это делается.

— Да я умею, — сказал Виктор. — Я еще в прошлом году...

- Орнитолог будто не слышал. Он распрямил ногу крачонка и сомкнул вокруг нее полоску серебристого металла с насеченными цифрами.

— Самое главное — не повредить ногу.

— Я знаю, — сказал Виктор. — Дайте мне колец, пожалуйста.

— Ты будешь ловить птенцов и приносить мне.

— Зачем же вы показывали? — спросил Виктор. Его начинал раздражать этот человек.

Орнитолог нахмурился.

— Иди левым берегом. Только осторожно, не наступи. Они прячутся в камнях.

Они шли, каждый по своей стороне, разделенные полоской суши шириной в тридцать метров. Пойманных птенцов Виктор относил орнитологу и тот бережно, но деловито принимал их в руки и через несколько секунд выпускал с кольцом на лапке. Все это делалось быстро и молча. Молчание тяготило Виктора. Орнитолог не обращал на него внимания, и Виктор подумал, что если он подойдет и вместо птенца протянет руку, то орнитолог так же молча окольцует ее и так же отойдет, не оглянувшись.

— Ему не больно? — спросил Виктор, отдавая очередного птенца.

— Это необходимо, — ответил орнитолог.

«Я больше не скажу ни одного слова», —

подумал Виктор.

Через несколько минут он поймал первого гагачонка. Маленький темно-коричневый комочек лежал на его ладонях и бессильно тыкал в палец широким клювом. Он был мокрый и дрожал. Виктор подбежал к орнитологу.

— Он, наверное, больной. Можно я возьму его себе?

— Он здоровый, — сказал орнитолог.—Железы выделяют еще мало смазки, пух намокает. Оставь его в покое. У тебя он сдохнет через день.

— У меня?!

— У меня — тоже, — сухо сказал орнитолог.

В первый день они объехали по большому

кругу еще пять дальних луд. У Виктора от усталости рябило в глазах. На последней луде ему уже казалось, что весь берег усеян выводками, и он часто наклонялся и накрывал ладонью камень вместо птенца.

На обратном пути орнитолог больше часу греб коротко и мерно, как машина. Мимо проплывали мертвые острова на мертвой воде. Полуночное солнце на несколько минут спряталось за горизонтом, и сразу острова потемнели и съежились.

Виктора разбудил толчок лодки о бон. Он вылез и, полусонный, побрел к дому станции.

— Подожди, — остановил его орнитолог,— на чем ты будешь спать?

— У меня там спальник.

— Есть хочешь?

— Я привез еду

6