Костёр 1967-09, страница 5

1

Рихард Зорге

— Я долго жила за границей, — так я сгвеТйла дамам с самой любезной улыбкой.

А куда же я еду? Ах, в Шанхай, к мужу? Ах, он коммерсант? Какое приятное знакомство!

Наконец, Шанхай. Пароход долго не принимали. Пассажиры толпились на палубе. Я тоже стояла у борта и смотрела вниз, на маленькие суда, копошившиеся у нашего огромного парохода. И вдруг вижу: в джонке стоит мой Карл. Он встречал меня.

Домой мы ехали в машине. За рулем сидел приятель Карла. Муж представил его: «Сеппель, хозяин радиомастерской». Так я познакомилась с нашим радистом Максом Клаузеном.

Уже по дороге из порта Карл предупредил меня, что вечером у нас соберутся друзья. Надо отпустить прислугу. Прислуга не должна знать, кто бывает у нас. Потом, после приема, надо будет самой вымыть всю посуду и выбросить окурки, чтобы по оставшимся приборам нельзя было узнать, сколько приходило людей.

Вечером у коммерсанта Пауля Зальмана — так звали теперь моего Карла — стали собираться гости. Они не теснились шумной толпой у подъезда. На нашу лестницу вело четыре хода. Гости подходили с разных сторон и незаметно проскальзывали к нам на второй этаж. Так требовала конспирация. Впоследствии только Макс открыто бывал у нас, — ведь никого не могла удивить дружба хозяина радиомастерской с владельцем магазина фототоваров.

Среди гостей нельзя было не обратить внимания на высокого, красивого мужчину. У него были вьющиеся каштановые волосы и добрые голубые глаза. Двигался он легко и энергично, но слегка припадал на правую ногу.

— Луиза, познакомься, — сказал Карл, — это наш Рихард.

Рихард осведомился, хорошо ли я перенесла путешествие и не привезла ли за собой «хвоста».

— Нет, как будто все в порядке, — ответила я.

Разговор шел по-немецки. И потом даже дома, наедине с Карлом, мы разговаривали только по-немецки, а о русском и моем родном эстонском пришлось надолго забыть.

О Рихарде Зорге написано уже много книг, есть и кинофильм. Но мне бы хотелось сказать вот что: да, Рихард был незаурядным, умным и волевым человеком. И в вопросах конспирации он был чрезвычайно строг. Но это не мешало ему с друзьями — с теми, с кем он работал, — быть чутким, внимательным, деликатным...

Я видела его каждый день. Вне нашего дома мы никогда не встречались. Он посещал нас, разумеется, тайно. Иногда прибегал голодным. «Луиза, — говорил он с порога, — накорми меня». За столом он обычно был весел, рассказывал анекдоты, шутил. Я даже уставала смеяться.

Но обычно Рихард, едва войдя в дом, сразу погружался в работу. Он сбрасывал пиджак, и они с Карлом усаживались на широкий диван — разбирать бумаги. Я давала каждому махровое полотенце, они вешали их на шею, потому что пот поминутно заливал лицо. От изнурительной жары не спасали ни вентилятор, который непрерывно шумел на столе, ни прохладительные напитки.

Разобрав корреспонденцию, Рихард и Карл составляли из полученной информации краткое сообщение в Центр и передавали его мне.

Я тотчас уходила в соседнюю комнату, чтобы тщательно зашифровать текст. Это надо было делать в полной тишине, так как малейшая ошибка недопустима.

После деловых разговоров Рихард очень любил посидеть с моим мужем за шахматами, это у них была общая страсть. У них вообще были близкие вкусы. Сидя за шахматами, они часто заводили патефон. Слушали серьезную музыку: Баха, Моцарта, Шопена. Очень любил

3