Костёр 1968-09, страница 11

п

Конечно, у каждого было очень большое желание действовать, причем действовать сейчас же, немедленно. Но делать это нужно было организованно и умело. А нам не хватало ни жизненного, ни тем более боевого опыта. Да и обстановка в оккупированном Краснодоне оказалась значительно сложнее, чем можно было предположить. Дело в том, что оккупанты не только под страхом смерти старались держать в повиновении местное население, но и вели тонкую пропагандистскую работу.

Когда мы закончили обсуждать наши планы на будущее, Иван Земнухов, обращаясь ко мне, спросил:

— Почему наши газеты иногда пишут неправду?

— Как это неправду? Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду сводку Совинформбюро, которую читал в газете «Комсомольская правда» за 21 июля 1942 года. В ней сообщалось, что после тяжелых и кровопролитных боев наши войска оставили город Краснодон. А на самом деле никакого боя за наш город не было.

— Где и когда ты читал эту газету?"

— Читал в Краснодоне примерно через две недели после прихода сюда немцев.

— Как же попала в оккупированный Краснодон газета, выпущенная в Москве лишь на следующий день после прихода сюда оккупантов?

Не знаю, но, возможно, ее принесли из тех районов, которые были оккупированы позже, чем Краснодон.

Конечно, «Комсомольская правда» или любая другая центральная газета, вышедшая в Москве на следующий день после захвата немцами Краснодона, могла попасть в наш город тем путем, о котором говорил Иван Земнухов. Но дело в том, что сводки Совин-

w

формбюро, в которой упоминался бы город Краснодон, вообще не было. Ребята читали фальшивку. В их руки попала газета, отпечатанная в фашистской типографии. Это был номер, в котором поместили те же материалы, что и в настоящей газете «Комсомол ь-ская правда» за 21 июля 1942 года. Только сводка Совинформбюро о событиях на фронте была иной. Фашистские пропагандисты сочинили и поместили в этом фальшивом номере газеты такой текст сводки, который вызывал бы недоумение у советских людей, оказавшихся на временно оккупированной территории, сеял бы в них сомнение в правдивости сообщений советской печати и радио о событиях на фронте.

— Это фальшивая газета, ребята. Ни в одной из сводок Совинформбюро наш город не упоминался. Ведь мы с Сергеем в те дни находились на советской стороне и не пропустили ни одного сообщения о событиях на фронте. А сводки Совинформбюро за 20 и 21 июля я помню наизусть.

Кто-то постучал в дверь. Я вышел и чуть не вскрикнул от радости и удивления. Передо мной стоял и улыбался Виктор Третьякевич.

Более двух часов просидели мы с Виктором во дворе нашего дома, подробно рассказывая друг другу все, что произошло с каждым из нас с момента последней встречи. Сам собой напрашивался вывод—а что же дальше?

Я решил посвятить Виктора в содержание бесед с моими товарищами. Но когда упомянул имя Земнухова, Виктор Третьякевич перебил меня и сказал:

— Я только что от Ивана. Он мне все рассказал о ваших встречах. Договорились завтра собраться у Жоры. Приходи к двенадцати.

Ночыо я спал на веранде и проснулся очень рано, чуть только забрезжил рассвет. Первое, что пришло в голову,— это воспоминание

о вчерашнем разговоре с Третьякевичем. Скорее наступил бы назначенный час.

Улица, где жил Жора Арутюнянц, еще не имела названия. Это был квартал индивидуальных домов, построенных перед войной шахтерами на свои сбережения. Место не людное и в стороне от центра.

Из дома я вышел за час до назначенного

m я

времени. Путь выбрал далеко не самый короткий: хотелось пройти через парк, мимо клуба. В этих местах до войны любила соби-раться молодежь. Здесь всегда кого-нибудь встретишь.

Не был исключением и этот день. Когда я подходил к клубу, увидел знакомое лицо. Кажется, Олег Кошевой. Неужели и он здесь? Да, сомнения исчезли. Это Олег. Он приближался к клубу, где я остановился в ожида-

НИИ.

J • • f » < * , • «

2 «Костер» Nj 9