Костёр 1977-04, страница 54

выкроить время и заскочить в гости к Олегу Ивановичу. Мы не виделись четыре года.

— Доктор Сапрыкин занят на операции, — сказала медицинская сестра и велела подождать Олега Ивановича в кабинете.

Окна кабинета выходили на залив. Были видны корабли, идущие морским каналом, золоченый купол Кронштадтского собора и белая башня Толбухинского маяка вдали. Я подумал, что, наверное, завтра Олег Иванович будет стоять у окна и глядеть нам вслед, пока «Обь» не превратится в черную точку на горизонте.

На столе под стеклом лежала большая любительская фотография. Я узнал Анджея, профессора Мак-Горна, Колю Косенко, Михал Михалыча и других зимовщиков нашей станции. Снимок был сделан в день отъезда Мак-Горна. Нас фотографировал Спаркс. На снегу лежал Парамон. Нахохлившись, впол-оборота стоял Пиня. За нашими спинами угадывалось темное строение дизельной.

Дверь распахнулась, на пороге кабинета выросла фигура Олега Ивановича в белом халате.

— Ба! — всплеснул он руками. — Кого я вижу! Вы ли это?

— Я, Олег Иванович.

— Ну, присаживайтесь, дорогой! Рассказывайте, где вы, как? С кем из наших встречались? Почему не писали?

В кабинет неслышно вошла медицинская сестра с подносом в руках.

— Чаю вам принесла, Олег Иванович, — сказала она, ставя поднос на стол.— Небось не обедали сегодня?

За чаем мы вспомнили Изумруд и нашу зимовку. Быстро летело время. За окнами начинало смеркаться. Мне пора было возвращаться на судно.

— А Пиню нашего помните? — спросил Олег Иванович, прощаясь.

— Как же! Отлично помню! Наверное, погиб бедняга.

— Ни в коем случае! — Олег Иванович улыбнулся, выдвинул ящик стола и протянул мне фотографию. — Не узнаете?

С фотографии на меня глядел крупный императорский пингвин. Подняв крыло, он словно приветствовал кого-то. На шее пингвина отчетливо была видна цепочка. Рядом с ним стоял пингвиненок.

— Пиня!

— Он самый! С отпрыском, — засмеялся Олег Иванович. — Снимок сделан в прошлом году, в августе. Пиня заявился со своим чадом прямо на станцию. Не иначе как похвастать приходил!

— Удивительно! — проговорил я, возвращая фотографию.

— Счастливой вам зимовки!—Олег Иванович стиснул мою ладонь. — Пиню увидите — поклон от меня.

Утром следующего дня «Обь» ушла в Антарктиду.

50

СТОЛИЦА — СУРОВОГО КРАЯ

Слово «Магадан» произошло от эвенкийского «монгодан». По преданию, много лет назад над северной частью Охотского моря пронесся такой тайфун, что волны поднялись выше прибрежных сопок. Море перехлестнуло горы и ринулось в тайгу. Потом опять вернулось в старое ложе, но следы его в тайге остались. Там, где стоит сейчас Магадан, были гигантские паводковые завалы. Поэтому кочевавшие здесь эвены и назвали это место Монгодан — Морские наносы.

Может, предание и верно говорит, но первые строители Магадана утверждают, что, высадившись в бухте Нагаева, они никаких завалов не увидели. Тайга меж сопок и на их склонах была чистая и могучая, как брянские боры.

Я приехал в Магадан в солнечный день. Обычно же осенью солнце гостит тут редко. Но Магадан и в дождь, правда же, ничуть