Костёр 1977-11, страница 31

наши мартеновские печи строились втрое быстрей, чем обычно, а потом давали столько металла, что иностранные специалисты лишь разводили руками от удивления, наши альпинисты поднимались на самый высокий пик на Памире, хлопкоробы, шахтеры, ткачихи — рапортовали Родине о своих рекордах.

6 июня 1937 года в 2 часа ночи под лучами яркого полярного солнца среди ледяного поля выстроилась небольшая группа советских людей.

Высокий человек с большой седеющей бородой, знаменитый путешественник и математик, «ледовый комиссар» Отто Юльевич Шмидт объявил дрейфующую научную станцию «Северный полюс» открытой.

Это была первая в мире научная станция на Северном полюсе.

Знаменитые исследователи один за другим уходили в ледяные поля, чтобы хоть день, хоть час побыть на этой географической точке земного шара. Исследователи строили всевозможные проекты, как достигнуть полюса, замерзали, гибли, а полюс оставался недоступным.

И вот советские летчики посадили самолеты, сделанные в Советском Союзе, на ледяное поле, выгрузили оборудование, продукты, построили палатки, и четыре советских полярника — Папанин, Федоров, Кренкель, Ширшов — поселились на Северном полюсе, чтобы прожить здесь, на льдине лето, осень, зиму, весну.

Взлетели через несколько часов самолеты полярной авиации, взяли курс на Москву, а на льдине в центре великого Северного Ледовитого океана развевался и пламенел советский флаг.

Когда набирался этот номер, пришло сообщение ТАСС:

«17 августа в 04 часа 00 минут по московскому времени атомный ледокол «Арктика» достиг географической точки Северного полюса... Исполнена вековая мечта многих поколений моряков и полярных исследователей!»

К ПОЛЮСУ

Владимир СТРУГАЦКИЙ

1. ПОД нями льды

Все было буднично. Все было обычно. На электрической плитке попыхивал чайник. Самолет был забит до отказа. Океанологи сидели на ящиках с приборами, с неприкосновенным запасом продуктов (на случай вынужденной посадки) и аквалангами. Геннадий Кадачигов примостился на баке с горючим и дремал, пытаясь отдохнуть хоть самую малость. Николай Шестаков облокотился на гидрологическую лебедку, руку положил на висящий всегда на нем фотоаппарат и спал. Только Вадим Углев — человек совершенно неутомимый — возился у плиты, собираясь угостить нас сардельками.

В 00 часов 22 минуты вылетели мы с «СП-22», а в 3 часа 20 минут Илья Павлович Романов вышел из кабины и сказал:

— Под нами полюс. Только вот пелена кругом. Трудно делать подбор.

Это самое сложное: подобрать площадку для посадки. Можно и тридцать минут, и час, -и полтора кружить над льдинами, и ни одна не годится для посадки на нее. Каждая выставит навстречу торосы — угловатые, острые. А трещины дышат, то расширяясь, то вовсе исчезая, и не дай нам бог их не заметить. Да, не везет. Всю дорогу было солнце, а над полюсом пелена. А в пелене садиться хуже не бывает. Солнце высвечивает любые неровности на льдине — бугры, торосы, а пелена все подстригает, словно садовник в английском парке — ровненько-ровненько. Она все сглаживает, и может получиться так, что с высоты покажется гладким самое торосистое, бугристое поле.

Словно в молоке плывем. Да не в молоке даже, а в киселе каком-то густом. За стеклами ничего не видно.

— Ты хоть бы дверцу открыл, шваброй кругом помахал, — улыбнулся командир бортмеханику.

Да, единственное, что остается в нашем положении,— туман разгонять.

Да нет, вроде рассеивается туман, вроде мы выныриваем на солнышко.

Но за солнечной полосой снова шла полоса невезения.

Словно какую-то стену мы пробили: все вдруг померкло, потускнело. Опять в туман угодили. А потом минут тридцать так и кувыркались у полюса: солнце — туман,.солнце — туман.

Однажды вынырнули и даже льдину нашли подходящую. Уже бортмеханик шашку дымовую кинул, чтобы направление ветра узнать — садиться надо против ветра, меньше будет пробег, — и вдруг льдину, пока мы разворачивались, накрыл туман.

Самолет болтает. Кружки с крючков над столом вот-вот попадают.

Выскочили из тумана — нет льдины, удобной для посадки, все перечерчены трещинами.

Я смотрю на плывущие под самолетом льды, на гряды торосов. Кое-где происходит сжатие — скрежета льдов нам не слышно, но видно, как крошатся громадные ледяные поля, трутся друг о друга, раскалываются. Эти льды были жестоки всегда, всегда шла борьба между человеком и стихией. Для человека это была борьба за достижение полюса.

Полюс и сегодня одно из самых негостеприимных мест на нашей планете. Каким он был, таким он и остался.

29