Костёр 1982-05, страница 20

но» — в военной игре «Зарница» Тюенгою часто костюмы с побрякушками, в которых танцевали

приходилось докладывать о делах в отряде.

— Поправь галстук, Тюенгой, — сказала Наталья Ивановна. — Вызвала я тебя вот зачем: пурга, видно, надолго... даже к лучшему — у нас не все номера как следует отработаны да и рисунки можно значительно улучшить. Вот твой рисунок «Охота на тюленей». Название хорошее, тема выбрана наша, родная. Но посмотри еще раз на свое произведение внимательно. Мне кажется, вот эту льдинку можно нарисовать лучше. Сделай ее похожей на айсберг. Ведь мелкие льдины раскрошило дорогой, а эта дошла до Гыданской губы, и не зря ее выбрал тюлень для лежки.

Весь вечер Тюенгой бился над рисунком. За окнами интерната завывал ветер, а мальчик думал о лете, о любимой реке Юрибее, о мамонтовом озере Хор-то.

Никак не удавалось ему придать льдине «что-нибудь от айсберга». То она становилась слишком большой, то переставала сверкать под ослепительным солнцем заполярной весны. Он испортил один рисунок, взялся за другой. Просидев до полночи, сделал льдины такими живыми, что хотелось по

трогать рукой.

В Салехарде, в окружном Доме культуры народов Севера, у рисунков Яра Тюенгоя подолгу стояли зрители. Тюенгой щурил и без того узкие глаза, часто моргал и пожимал плечами. Но ему было лестно слышать отзывы: «Талант!», «Да его без экзаменов в Суриковское училище надо принимать!» Что был такой художник Суриков, мальчик знал, а вот о существовании училища, названного его именем, нет.

Когда Тюенгой с ребятами летел из Гыды, под самолетом на все стороны света лежала белая тундра. Виднелись чумы — жилища оленеводов-кочевников. Паслись многочисленные стада.

Вдруг за одним пастбищем показалась буровая вышка, возле нее сновали люди и машины. Невдалеке виднелись аккуратные разноцветные вагончики. Пролетели немного — и снова такая же картина. Буровые, словно верстовые столбы тундры, попадались теперь до самого Салехарда.

Ребята прильнули к самолетным окошкам, неотрывно смотрели на землю. Зимой им показывали специальный фильм, снятый об их родном заполярном крае. Они видели, как загораются фонтаны газа, как мощные машины-трубовозы везут, будто огромные пеналы, стальные трубы, как сильные вертолеты перевозят оборудование, блоки буровых вышек. А вот эти «живые» буровые пионеры видели впервые. Тюенгой старался запомнить все подробности. Летом он уедет в тундру на каникулы, будет помогать отцу пасти оленей, расскажет ему и деду Хасаваку о буровых вышках, о поездке в Салехард. Дед у него знаменитый— сначала был шаманом, потом, как говорит Тюенгой, «одумался»: бубен порезал, колотушку пустил на растопку и стал вести борьбу против обманщиков. За это его те, кто «не одумался», пытались убить из самострела, да стрела пролетела мимо.

Давно это было. Теперь в тундре шаманят одни ветра, а колотушки, бубны шаманьи да расшитые

свои дикие танцы заклинатели духов, хранятся в музеях.

В Салехарде за песни, пляски и рисунки ребята получили почетную грамоту и подарки. Этот город Тюенгой увидел впервые, он показался большим, как те города, о которых рассказывала Наталья Ивановна. Узнали пионеры, что Салехарду исполнилось триста восемьдесят лет, что в Ямало-Не-нецком округе открыты крупнейшие месторождения газа.

Теперь деду Хасаваку за пять вечеров не переслушать рассказов Тюенгоя. Конечно, деду не понять, что такое сейсмическая разведка, как прослушивают землю мудрые люди — геофизики. Ни за что не поверит старик, что есть на Тазовском месторождении скважина глубиной более четырех километров. Хасаваку скажет: «Это сказка». Где ему поверить! Старик в школе не учился, считает песцовые шкурки — зарубки на хорее делает. Хорей — шест для погони оленей, на нем вся дедова бухгалтерия.

Из Салехарда ребят специальным рейсом на вертолете повезли на буровую. Наталья Ивановна свое обещание выполнила — добилась экскурсии к разведчикам недр.

На буровой ребят сперва повели в походную столовую. Тетя Нина — повар кочующий. Она успела побывать на Диксоне, на Дальнем Востоке, в Кузбассе. Везде она готовит геологам, изыскателям, буровикам вкусные обеды. Тетя Нина налила гостям по тарелке наваристых щей. На второе были пельмени, на третье компот. Кто не хотел компота, мог взять фруктовый кисель.

Потом показали красный уголок буровиков. На стене — большие фотографии, где запечатлена жизнь буровой бригады. Тюенгоя заинтересовали рисунки в стенной газете. В Красном уголке висят два вымпела. Ребятам объяснили, что вымпелы получены за скоростное бурение скважин и за безаварийную работу.

А вечером свершилось чудо: дядя в меховой куртке выстрелил из ракетницы, и вдалеке ярким пламенем словно вспыхнула земля: это горел недавно добытый газ, отведенный по трубам от скважины. Газ вырывался с огромной силой из далеких глубин. Он гулко рокотал, по тундре летела его огненная песня:

Я — голубой могучий джинн, Я миллионы лет Жил под землей совсем один, Не видя белый свет. Открыл темницу человек —

И кончился мой мрачный век. Я у людей теперь в долгу — Я им огонь давать могу.

Дядя в меховой куртке был известным буровым мастером. Тюенгой и другие ребята смотрели на него так, будто перед ними стоял космонавт.

— Нравится у нас? — спросил буровой мастер.

— Очень!

— Газу здесь много, его огнем хватит все льды земли растопить. Давайте учитесь и — к нам.

15