Костёр 1983-02, страница 21

1

до горизонта белели льды, тихие и опять пустынные. Но Димка уже знал, что не всегда они бывают такими.

ОГОРЧАТЬСЯ ИЛИ РАДОВАТЬСЯ?

После ужина, собрав в миску куриные косточки, Димка выбежал на палубу, чтобы угостить Фильку. На его свист Филька мигом примчал и, пофыркивая от удовольствия, стал лакомиться.

Спускались сумерки, от закатного солнца лед порозовел, а вода в широкой полосе взломанного льда погустела, стала почти черной. Димку удивило: почему ледокол не идет по этой свободной полосе, а громыхает по ледовой целине? Ведь капитан говорил: чтобы легче было машинам, надо вести ледокол по трещинам или разводьям. А штурвальный жмет напролом. Не видит, что ли, чистую воду?

Димка кинулся было сказать об этом штурвальному, но остановился. Слева по борту он увидел уже знакомую льдину, высокую, остроконечную, вставшую «на попа». Еще днем, на его глазах она вздыбилась, покачалась — вот-вот упадет! — и застыла. С тех пор они сколько уже прошли, а она опять тут. Что же, они идут назад?

Димка побежал в каюту.

— Дядя Вася, почему мы идем обратно в Мурманск? А как же Архангельск?..

Димка ожидал, что дядя Вася всполошится, скажет: пойду, узнаю. Но дядя Вася никуда не пошел, а спокойно, только немного смущенно ответил:

— В Архангельск попадем, но не так скоро, как надо бы. Получен приказ проложить здесь, в море, широкий фарватер для свободного схода северодвинского льда. Сейчас идем назад, потом пойдем снова вперед. И так не один раз. Видно, зря я тебя с собой прихватил. Все твои каникулы могут пройти на ледоколе. Ты огорчен?

Димка был в растерянности. Он и сам теперь не знал, огорчаться ему или радоваться. С ледокола сходить еще совсем не хотелось, он только еще стал входить во вкус этой «трясучей» ледокольной жизни, где все так слаженно и дружно— и у людей, и у машин... И хотя кругом их обступили холодные льды и задувают ветры, на душе у Димки тепло. От людей — простых и добрых, уже почти принявших его в свою морскую семью. И еще неизвестно отчего. Может, оттого, что льдины по бокам ледокола встают все другие и другие, и нет им конца...

А как вспомнит дедушку с бабушкой, так сразу к ним тянет. Хоть прыгай по льдинам к ним навстречу. Он их видел давно, когда был маленьким, но помнит хорошо.

Дедушка, высокий, почему-то всегда ходил в большущей из волчьего меха шапке. В «чижика» с ним играл. Сейчас почему-то ребята их двора в эту игру не играют. А Димке она нравилась. Руки у дедушки корявые, если погладит по голове, кажется, будто они в занозах, а сколько всего умеют!..

Бабушка — маленькая, непоседливая, говорит протяжно, будто песню поет: «Пошто плохо ку-шаешь-то? Большим да сильным не вырастешь-то». И все старалась угостить Димку повкуснее— то пирогом с черникой, то киселем каким-то особенным.

Однажды он сказал ей:

— Я деда больше люблю, он паять умеет, а ты что?..

Бабушка очень расстроилась. Теперь-то он ей такого нипочем не скажет.

Мало, совсем мало недели каникул! Ну, почему сейчас не летние?! Тогда бы ему на все времени хватило. А теперь — только приедет, и уже уезжать надо...

— Наверное, волноваться будут, — посмотрел он на дядю Васю.

— А мы радиограмму пошлем.

— А можно?

— Все в наших руках. Ну-ка, сообрази, что напишем.

Димка задумался. Ему хотелось найти такие слова, чтобы бабушка, и дедушка поняли: плавать на ледоколе — не шутка!

— Давай, напишем, что нас затерло во льдах, — предложил он.

— Но это не совсем так, — замялся дядя Вася. — Они решат, что у нас машины вышли из строя, а они в порядке. Нас задерживает работа во льдах. Давай, так и напишем.

— Давай, — согласился Димка.

Добавили еще, что здоровы и шлют привет.

Вместе поднялись в радиорубку.

— Женя, будь друг, передай, — положил перед радистом листок дядя Вася.

Радист пробежал взглядом текст.

— Торопишься на берег? — спросил он Димку.

— Як бабушке с дедушкой. На каникулы.

— Понял. Может, сам отстучишь? — спросил он не то всерьез, не то шутя.

— Не, я морзянку не знаю.

— Так это просто. Клади ладонь на ключ.

— На этот пластмассовый шарик? — усомнился Димка.

— Да. Это и есть ключ. А теперь постучи ладонью по нему. Вот видишь, получается. Ну, а чтобы по-настоящему было, давай вместе.

Женя положил свою руку поверх Димкиной и постучал несколько раз — четко, ритмично, то коротким ударом, то удлиненным. И также то коротко, то удлиненно пропищал аппарат.

— Что получилось? — затаенно спросил Димка. Ему как-то не верилось, что этот писк понес далеко в эфир слова.

— Получилось: «город Архангельск».

Дальше Женя стал уже сам передавать текст.

А Димка подумал: жаль, что он не знает Юшкин адрес в Коноше. И жаль, что не научился еще работать ключом. А то бы отстучал ей: «Затерло во льдах, передай в школе, вернусь неизвестно когда». Вот бы у нее округлились глаза. А то: «...нет киля, болтает...»

То, что неизвестно было, когда Димка вернется домой и пойдет в школу, было правдой. На ледоколе сменялись вахты, одни матросы, меха

17