Костёр 1983-02, страница 22

ники, электрики шли отдыхать, другие становились на их место. Днем и ночью ледокол «утюжил» лед Белого моря.

Димка уже привык к беспокойному полу под ногами и почти как заправский моряк ходил, ни за что не держась. Он и засыпать стал под тряску и грохот, и спалось ему сладко, даже сны никакие не снились.

Вставал рано, вместе с дядей Васей. Болтаться зря, когда кругом все заняты делом, было совестно. Он бежал помогать матросам драить палубу. Швабра большая и тяжелая, от старания Димку даже на холоде прошибал пот. «Дома почему-то не получается даже веником подмести, сколько мама сердится за это!..» — взгрустнулось Димке.

Когда отдраенную палубу окатишь из шланга водой, она становится розовой, а когда просохнет, на нее хоть во всем белом ложись, ни одна пылинка не пристанет.

Матросы хвалили Димку и предлагали остаться у них насовсем. Эх, и здорово бы!..

КАК ВСТРЕЧАЮТ МОРЯКОВ?

На шестые сутки показалась земля. Во времена Колумба в подобном случае впередсмотрящий закричал бы: «Земля! Вижу землю!»

Димке тоже захотелось крикнуть:

— Земля-а! Скоро Архангельск!

Хотя Димка в море пробыл еще очень мало, но волнение моряков при виде земли после долгой разлуки с ней было ему понятно.

А земля (берег Северной Двины) стала удаляться. Ледокол опять пошел назад. «У меня же завтра последний день каникул!» — огорчился Димка.

Неожиданно его позвали:

— Дружище, поднимись сюда.

— Могу порадовать, — сказал ему Женя, когда он вбежал в радиорубку, — получен приказ без задержки идти в Архангельск. Паводок уже подходит к городу. Так что собирайся.

Вот тебе и раз!.. Ждал, ждал этого, а когда сказали: собирайся! — не хочется, ну совсем не хочется ему уходить с ледокола!

Сойдет он на берег, и никто уже больше не крикнет ему: «Димка, тащи шланг! Уложи концы в бухту». Никто не подбодрит, когда что-то не получается, не посмеется весело и необидно.

Димка пробовал уже семафорить флажками — Митя Седых, тот матрос, самый молодой, с которым он больше всех подружился, — научил. А Женя-радист обещал обучить морзянке. Да тут столько всего!.. А теперь все побоку...

В каюту пришел дядя Вася и с облегчением (он считал себя виноватым в том, что не доставил Димку вовремя по назначению) тоже сказал:

— Собирайся.

Что Димке собираться? У него одна сумка. В ней подарки для бабушки с дедушкой и всякая мелочь. Засовывая в кармашек зубную пасту,

щетку, он поглядел на своего усатого дядюшку, и чуть не вырвалось у него вслух: «А мировой у меня дядя! Ни разу не сказал: — почисть зубы, застегни пуговицу, причешись, не балуй!» Как в самом начале сказал: «Смотри, не подведи меня!» на том и кончил.

И Димка не подвел.

Мимо уже плыли берега Северной Двины. Правый на много километров был завален штабеля-• ми леса. Они ждут чистой воды, лесовозов, которые увезут их. Чистой воды ждут и сотни больших и малых судов, рыбачьих баркасов, лодок. Ждут начала навигации, путины. Ледокол колол уже речной лед, и по бокам его выныривали не голубые, как в море, а зеленоватые с коричневыми прослойками льдины.

— Швартоваться будем у знаменитой Красной пристани, — сказал, подойдя к Димке, Митя Седых. — Ты еще не видел ее? Скоро увидишь.

Димка знал, чем знаменита эта пристань. От нее уходили когда-то в далекие северные плавания шхуны отважных полярных исследователей Пахтусова, Русанова, Седова... Толпы архангелогородцев провожали их, махали платками и шапками, смотрели вслед — долго, пока шхуны не растают вдали...

— Вода! — вдруг пораженно крикнул Димка.

— Она, вешняя, — подхватил Митя.

Вода катила поверх льда навстречу ледоколу, мутная, торопливая, несла с собой разные обломки, палки, какие-то чурки, весь мусор, что накопился за зиму. Умывала лед. Обтекая ледокол, шумно вихрилась воронками, сбегала в трещины, разломы льда. Она растеклась во всю ширь реки, до берегов.

Вода быстро прибывала, лед уже не выдерживал, взламывался. Всплывали, покачивались мокрые обломки.

А впереди по курсу льдины заклинило. Другие, гонимые течением, лезли на них, беспорядочно громоздились. На глазах росла ледовая гряда, преграждая путь воде. Ледокол с ходу врезался в эту запруду, подминая ледяные глыбы. И вот уже освобожденная вода ринулась дальше.

Димка не мог глаз оторвать.

— Мы вовремя пришли, — сказал Митя.. — Но еще не один затор будет впереди.

Показались первые дома на берегу, невысокие. Маковка церквушки. Город узкой полосой уходил вдаль.

— У меня в Архангельске отец и мама, — сказал Митя. — Придут встречать. Я их год не видел.

— Год не видел маму? — удивился Димка.

И то ли ему передалось волнение Мити, то ли

близость встречи с бабушкой и дедушкой сказалась, только он вдруг почувствовал, как громко застучало сердце, будто наружу рвалось. На берегу его ждут дедушка и бабушка, ждут с нетерпением, как всегда с нетерпением ожидают возвращения всех моряков...

Извещая всех — тех, кто на борту и кто на берегу, — что он подходит к древнему городу' Архангельску, ледокол дал долгий гудок.

*v