Костёр 1987-02, страница 40

■

т

%

ftflki

даже чуть не убило в Свечном переулке.

15 февраля. Я лежу в детской больнице имени Карла Либк-нехта. Плакать хочется, но я креплюсь. Надо быть мужчиной, а не какой-то размазней, кисейной барышней.

21 февраля. Делал физкультуру. Только руками, в постели. По-моему, если ежедневно делать такую «зарядку», то можно укрепить руки и сделаться посильней, чем сейчас.

2 марта. Умерла одна девочка из нашего отделения. Пришла ее мать и стала плакать. Ох, как мне тяжело было!

7 марта. Мама пишет, что наш класс послал, мне письмо.

А я его так и не получал...

j

25 марта. Меня наконец выписали. На набережной ждал трамвая. На Неве стояли эсминцы, подлодки, разные катера. Моряки и военные уже с погонами (я даже удивился, хотя и знал), довольно красиво. На углу Литейного и Невского видел из трамвая мальчишку-лентяя одного из нашего класса. Он растолстел, хотя раньше был, как скелет. Ну и хорошо! Приехал в детдом на Тамбовскую улицу: мама на казарменном положении.

10 апреля. Спали в газоубежище. Я спал около печки, очень горячей. На этой же кровати лежал какой-то мальчик. Голова от духоты разболелась... Вода затопляла отсеки, ее откачивали.

Ребят в нашей группе 25 человек. В комнате повешено много плакатов, картин, газет и т. д. Интересно!

Вот как мы обедаем. Приходим в столовую, садимся за

стол, тарелки уже расставлены. Воспитатель раздает хлеб, а дежурные приносят все остальное. Самим надо мыть посуду, носить котлы. И я тоже буду дежурить.

13 апреля. На третьем уроке в школе всякие физкультурные упражнения делали во дворе. Но я из-за своих «дредноутов» (валенок с галошами) не мог бегать и слишком много упражняться. Обидно... Попрошу поскорей выдать мне ботинки.

15 апреля. Тамару Чернову, Симу Говердовского и еще несколько человек, которым уже по 14 лет, берут в ремесленное училище при заводе «Электросила». Они прошли врачебную комиссию. Там им будут давать 700 г хлеба.

3 мая. Опять я в больнице, но уже в другой, у Волкова кладбища, в госпитале № 106. До обеда снаряд попал в какой-то завод совсем рядом, и он загорелся. Все небо застелено дымом. Сверкает изредка огонь и что-то грохает. Сколько жертв, наверное, принес этот обстрел, сколько горя. Проклятый Гитлер!

5 мая. Сегодня меня выпустили гулять! Около приемного покоя с ребятами разбирал валявшийся на земле... пулемет. Откуда, интересно, он сюда попал? Потом ловили бабочку,

J ¹

очень красивую, но, конечно, она от нас благополучно улетел а.

20 мая. Мы с Сережей Розовым видели в окно наших детдомовцев на том берегу р. Волковки. Хоть и плохо различали лица, но мы узнали Сему Аронштама, Повха, Борю Славницкого, Жохова, Лебедева. Все они копали ого-

о

род, носили ведра с водой для поливки. Очень хотелось нам высунуться из окна и помахать им. Но так как форточка была высоко, а ребята далеко, мы отказались от этого намерения. «Хоть кусочек своего увидели»,— так сказал Сережа.

29 мая. Была учеба по противохимической защите. Весь медперсонал был в противогазах целый час. Сижу в противогазе. Душновато. Но надо тренироваться, надо!

21 июня. Наконец-то я дома!

Лето проведу на детской площадке в маминой школе на Заставской улице.

2 июля. Утром был объявлен артобстрел. Я только вышел из дома (думал ехать в школу), как меня остановила тетя из группы самозащиты:«Маль-чик, иди обратно!» Вернулся, стал перекладывать книги. Издали были слышны взрывы. Наконец можно было ехать. У парка имени Коняшина трамвай остановился, вагоновожатый сказал: «Вагон дальше не пойдет: провода оборваны...» Я слез и пошел к школе по Международному проспекту. Провода висят, мостовая усеяна штукатуркой, осколками кирпичей, стекол и осколками снарядов. Воронки от снарядов были уже засыпаны песком и заложены кусками асфальта. На посту стоял раненный в голову милиционер. Дворники подметали мостовую, а бойцы из батальона восстановления чинили провода. В школу тоже попало два осколка — во второй класс и в нашу комнату.

17 июля. Днем мы с мамой пошли на огород. Только прошли через первую заставу, как в воздухе появился наш аэростат воздушного наблюдения с привешенной к нему корзиночкой для наблюдателей. Сразу немцы стали палить по аэростату шрапнелью. Он опустился и поднялся в другом месте. Фашисты снова стали бить по нему. И так несколько раз. Когда мы на огород пришли и стали осматривать растения, опять началась стрельба. Пули шлепались на грядки, совсем недалеко. Но, несмотря ни на что, мы пололи, чтобы редиска выросла сочная.

28 августа. Целый месяц я был в пионерском лагере № 5 Московского района на станции Всеволожская, в деревне Пуга-рево. Это в 24 километрах к северу от Ленинграда. Купались, загорали, устраивали военные игры, собирали клюкву. В лесу находили немецкие каски и даже гранаты. С пригорка видели, как в Ленинграде рвутся фашистские снаряды.

i сентября иду в свою школу на Лиговке, в 4-й класс.