Костёр 1988-11, страница 28

мым домикам. Вдоль оврага тянется покосившийся заборчик.

— Вот по этой дорожке Мария ходила на работу,— говорит Анна Дмитриевна.— Как

О

сейчас это помню: раннее утро, солнце поднимается прямо из оврага, а по дорожке идет Маша — в белом платочке, на завод... Вот посмотрите, здесь стоял домик Усковых, видите, даже фундамент сохранился.

Да, от того домика остался только фундамент — квадратная лента бутового камня, занесенная песком и глиной, его очертания скорее угадываются, чем видятся.

А в голубом утреннем небе пели птицы. День обещал быть жарким, но пока еще было по-утреннему свежо. И трудно было представить себе, что ко-гда-то здесь грохотала война, разворачивалось одно из самых гигантских сражений Великой Отечественной войны. И в этом сражении потерялась тихая, незаметная девушка Маша Ускова, и никто сейчас не знает о ее незаметной жизни и гибели...

ГЛАВА 10

БЕЗ ОСОБЫХ ПРИМЕТ

Нам стала известна довоенная биография Марии. Были найдены люди, знавшие семью Усковых, обнаружены даже родственники, правда, дальние, точно установлено место ее рождения. Не хватало одного — фотографии Марии.

На заводе Ермана просмотрели десятки снимков тридцатых годов, групповые и одиночные, на которых сфотографированы рабочие завода, сняли копии и показали людям, которые хорошо помнят Марию — ее там не было. Не оказалось фото и в семейных архивах родственников, соседей, знакомых.

Так какой же она была, Маша Ускова?

Идея родилась в «Костре» — пригласить в Ленинград людей, хорошо знавших Марию, и здесь, в лаборатории криминалистики, по фотороботу восстановить ее портрет.

Эту работу возглавил сотруд

ник Института судебной экспертизы, кандидат юридических наук Михаил Григорьевич Любарский. Он уже выступал на страницах нашего журнала, рассказывая читателям о поисках и находках ленинградских криминалистов, и подобную работу ему приходилось делать не впервые. Но задача была сложная.

К сожалению, не удалось привезти в Ленинград сестер Персидскую и Пинскую, Марию Иосифовну Скворцову. Они уже очень пожилые и больные люди. С ними договорились так: как только портрет будет готов, мы привезем копию в Волгоград и покажем им; если будут замечания, Любарский их учтет.

Из Москвы приехал Михаил Павлович Аглицкий, из Волгограда — Анна Дмитриевна Ду-юнова и Александр Алексеевич Бычик, Николаев был на месте, в Ленинграде. Перед началом работы Михаил Григорьевич отвел меня в сторонку и сказал:

— Мне бы хотелось побеседовать с товарищами по-одно-му, по очереди. Вы, конечно, можете присутствовать.

— А, понимаю,— догадался я,— вы не хотите, чтобы они друг другу подсказывали.

— Да нет,— улыбнулся Михаил Григорьевич,— они же не дети, не на уроке. Но вы правы, только не «не подсказывали», а «не влияли»... А потом, за стенами моего кабинета, они могут выяснять отношения сколько угодно...

Никаких фотороботов в кабинете Любарского не было. Был обычный письменный стол, стопка бумаги на нем, мягкие кресла. Каждый рассказывал все, что помнил о Маше Уско-вой, а Михаил Григорьевич по ходу рассказа задавал вопросы и изредка что-то записывал. У окна, за другим столом, сидел главный художник «Костра» и на большом листе ватмана делал наброски.

А вопросов было много. Какой был нос: прямой или с горбинкой, курносый, короткий, длинный, узкий или широкий в переносице, какие ноздри, крылья носа и т. д. Оказалось,

Окончание следует

что о глазах человека можно расспрашивать целых полчаса!

— Не помните, какой был лоб?

— Обычный лоб,— отвечал

Аглицкий,— как у всех людей.

— Да нет,— мягко возражал Любарский,— лбы у людей совершенно разные. Послушайте, я вам расскажу, какими они бывают.

Конечно, в первый день мы ничего не успели сделать. На следующий день все повторилось, и на третий, и на четвертый... В результате получилось три словесных портрета, и три — рисованных. •

Наконец, из окончательного варианта портрета была смонтирована фотография — на специальной установке бы-, ли подобраны подлинные фотофрагменты.

На столе портрет. Вот такой была Маша Ускова. Я впервые увидел ее за долгие месяцы поисков.

У Анны Дмитриевны слезы на глазах, она не скрывает их.

— Спасибо, Михаил Григорьевич,— басит Аглицкий,— вы прямо волшебник...

— Ну что вы,— смущенно говорит Любарский,— это вам спасибо. Я рад, что сумел вам помочь. Теперь и я знаю, какой была Мария...

»