В Москве капал первый холодный дождик, а нам пришлось натягивать на себя шубы, ушанки и все, какие были в наличии, свитеры и кофты Из несколько запоздавшей московской весны мы отправлялись в самую настоящую зиму. Начиналась неделя «Писатели России— детям Крайнего Севера Нас. писателей Анну Масс, Леонида Яхнина и меня, представителя журнала Пионер ждали ребята Таймыра.

Где мы только не побывали за эти дни' В школах Норильска и Дудинки, на оленеводческих стойбищах и в поселке газовиков Ту хард.. Читали стихи, рассказы, отвечали на многочисленные вопросы Но, конечно, мы приехали на Таймыр не только себя показать. Нам хотелось побольше узнать о том. как и чем живут в этом суровом краю дети и взрослые. Поэтому не только отвечали на вопросы но и сами задавали их. А еще — внимательно наблюдали и записывали свои впечатления в блокноты. То, что увидел и услышал на далеком холодном Таймыре Леонид Яхнин. вы можете прочесть в этом номере нашего журнала.

Николаи ЛЛММ

Леонид ЯХНИН

Сю/ще в

ЛИСТКИ ИЗ ДНЕВНИКА

Трава на снегу

Туманное солнце катилось по снежным холмам. Я глядел на него из круглого окошка вертолета, пока не загудели лопасти, не подняли морозную пыль. Вертолет затрясся и покачнулся. В мгновение ока заснеженная земля в окошке провалилась куда-то глубоко вниз. И среди снега там, внизу, откуда мы только что взлетели, вдруг появились пучки травы, сухие былинки. После уж я догадался, что это кустились карликовые северные березки и одиноко торчали крестики низких лиственниц. С высоты полета они померещились мне травой, сухой и обмороженной. Белыми слоновьими следами тянулись замерзшие озера. Все новые и новые цепи снежных холмов выворачивались из-за горизонта. А бледное тундровое солнце катилось и катилось по их снежным хребтам, по сверкающим просторам полуострова Таймыр.

Рисующий глаз

Отправляясь в тундру, в стойбище ненцев-оле-неводов, взял я с собой блокнот и горсть рисовальных карандашей. Блокнот удобный, с откидной картонной крышкой. А карандаши отточены. И среди них даже белый — специально для рисования снега.

Летел с нами в вертолете журнальный фотокорреспондент— фотокор Федор. Важный. С черным

фотоаппаратом на животе и с большой волчьей рукавицей в руке. Он ею аппарат будет держать на морозе. В такую большую рукавицу, я думаю, и целиком можно влезть. Отличная рукавица. Но мне такая для рисования не годится. Я должен карандаш пальцами чувствовать. Так я думал сначала, пока сидел в вертолете. Как только вышли мы из теплого его нутра, меня мороз прихватил и пальцы одеревенил. Не слушаются. Даже снег белым карандашом не могу наштриховать. Спрятал я альбом за пазуху, а руки в карманы и решил рисовать глазами. Посмотрел — запомнил. Каждый взгляд — кадрик памяти

Икча и Хакля

Первое, что глаз мой нарисовал, были Икча и Хакля. То есть поначалу не было ни Икчи ни Хакли, а был лишь цветной вихрь на снегу. Постепенно из этого вихря образовались пятна — рыжее и черно-белое. И потом уж у этих пятен появились широкие лапы, v3KHe морды и лисьи хвосты. И уж только после этого разглядел я двух радостных псов — черноухого и белошеего. А позже узнал, что по-ненецки черноухий — Хакля, а белошеий — Икча.

Икча и Хакля — оленегонные собаки. Гонят стадо оленей по тундре, не дают им разбегаться. К человеку оленегонная собака ласковая, а с оленями строга.

©