Пионер 1989-09, страница 57

— И я вареную. Потом баранки, пряники. Я это все тоже очень люблю.

Другая ворона Симка в разговор не встревала, но тоже несла в узле баранки и колбасу вареную и тоже все это любила. Еще она несла, прошу заметить, сумку, в которой была бутылка постного масла. Эту сумку ворона Симка для чего-то называла «ридикюльчик». В ней, кроме постного масла и пряников, лежал остаток в двадцать рублей.

Так, любя колбасу вареную и баранки, они шли через лес и забот не знали.

Как вдруг заботы дали о себе знать.

Из кабаньих еловых кустов на дорогу выскочили два человека, один с наганом, а другой с дубинкою в руках.

— Стой! Руки вверх!

— Ой, батюшки-радетели! — заголосила ворона Райка.

Не ори! — прикрикнул на нее Фомич и показал дубинку.— Чего в узлах? Колбаса?

— Колбаса, вареная,— испуганно пояснила Райка.

— А у тебя чего в портфеле? — сказал Фомич, щупая «ридикюльчик».

— Чего?— мрачно отвечала Симка.— Чего надо!

— А ну, открой портфель, спекулянтка! Скорее открывай, а то сейчас пулю в лоб получишь.

И Васька с насморком погрозился наганом.

— Да на, смотри, грабитель, шелудивый пес! Смотри!

И ворона Симка вынула бутылку постного масла, и Фомич сунул свой нос в «ридикюльчик*. Он живо выхватил оттуда облитой пряник, сунул его в рот и принялся жевать, продолжая рыться в «ридикюльчике». Пряник был облеплен какими-то нитками и крошками. Фомичу приходилось отплевываться:

— Тьфу-тьфу...

Глава 3. Бутылка постного масла

Куролесов по-прежнему таился в траве.

— Появишься в крайнем случае,— сказал ему капитан.

— А какой же случай будет крайним?— спросил тогда Вася.

— Сам соображай.

И вот теперь Вася лежал и соображал, какой сейчас происходит случай? Вроде бы два негодяя отнимают колбасу у честных тружеников— явный крайний случай. Ну а вдруг потом будет еще и другой случай, еще крайнее?! Очень может быть. Если так уж твердо рассуждать, то за всяким крайним случаем обязательно лежит другой, еще крайнее, и к нему обязательно надо готовиться, а то, если первый крайний случай тебя не возьмет. следующий доконает.

Вася ясно видел, как ворона Симка открыла свой «ридикюльчик», как Фомич сунул туда нос, как зажевал пряник. Этот случай пока еще не был крайним, жевание пряника — дело житейское.

— Ого! — сказал Фомич.— Тут и денежки имеются! Двадцатка! — И он вынул двадцатку из «ри-дикюльчика» и сунул в карман.

В этот самый момент послышался железный голос, который прозвучал в специальный звукоусилитель мегафон-двадцать четыре:

— Это что за безобразие???

Слово «безобразие» в исполнении усилителя прозвучало особенно страшно: «безо-зобо-барази-рази-азие»!

На дороге возник капитан Болдырев в полной милицейской форме с большим и тугим револьвером в руке.

— Вооруженный грабеж?! — грозно сказал он, строго ступая по дороге.— Бросай оружие! Вы окружены!

— Руки вверх! Бросай оружие! — закричал и Тараканов, выбираясь на дорогу из сосняка.

Фомич и Васька заоглядывались, ничего, кажется, не соображая.

— Двое сбоку!— закричал Фомич.— Наших нет!

И в этот момент Симка подняла в воздух бутылку постного масла и грянула Фомича по башке. Бутылка кокнулась, и Фомич пал на дорогу, безвольно дожевывая пряник.

Васька с наганом стал нажимать курок, да что-то заело, выстрел никак не раздавался. Он явно забывал смазывать оружие. Воруйнога звучно хрякнул и ударил по нагану костылем.

— Взяли нас! Взяли нас, Фомич! — закричал Васька, падая на колени.

И тут их вправду взяли, и Вася Куролесов видел, как их повели, и слышал, как ворона Райка говорит:

— У меня тоже есть постное масло, да я достать не успела.

— Ты уж мне отлей хоть с четвертинку, картошку не на чем жарить,— ворчала Симка.— Я своим постным маслом вашу жизнь защищала.

«Пожалуй, дело кончено,— думал Куролесов.— Крайнего случая больше не представится. Надо выходить».

В кустах позади него хрустнула веточка. Вася оглянулся.

Глава 4> Придирки капитана

— Запропастился! - сказал капитан.— Просто запропастился! Другого слова не подберешь.

— Куда девался Вася?— тревожно шевелил усами Тараканов. — Куда запропастился?

Капитан нервничал, и в такие минуты его особенно начинали сердить усы Тараканова. Так и сейчас он прошелся по кабинету и вдруг остановился возле усов.

Пора, кстати, вернуться к разговору насчет ваших усов,— сказал он.— Опять они были не к месту.

— Да как же так?

— А так. Мы с вами на дороге должны были появиться одновременно, а вы задержались на пять секунд.

— Да, наверно, часы...

— При чем здесь часы? Я сам видел, как вы зацепились усами за сосенку и выпутывали их пять секунд. Я нарочно засек время. Да вон и сейчас в них еще торчат сосновые иголки.

Усы старшины немного подернулись золотою смолой и смахивали издали на сосновую ветку, подсвеченную солнцем.

— Так это же нарочно, товарищ капитан,— оправдывался Тараканов.— Это же маскировка, военная хитрость.

— Сосновая ветвь в милицейской фуражке — дикое и тупое зрелище,— перебил его капитан.

Несколько секунд они молчали, и старшина виновато вынимал из усов иголки специальными щипчиками для колки сахара.

— Вы проверили, что курят задержанные?

— Проверил. «Памир» и «Астру». Папирос пятого класса нету.

54