Пионер 1989-09, страница 60

бу и принялся осматривать местность. Он знал, конечно, в каких случаях капитан переходит на «ты». В нехороших.

— Вижу подручное средство,— доложил старшина.— Вон оно — на дереве висит.

Шагах в тридцати от них на сосне висел гриб-масленок, нахлобученный на сучок.

— Не белочка ли?— засомневался капитан.

— Может, и белочка, а скорее Васькина лапа.

Они подошли к масленку и вдруг увидели впереди, на другой сосне новый масленок. Старшина снял первый масленок с сучка и положил его в кепку, снял второй и тут же увидел третий. Скоро в кепке его было уже десятка два отборных маслят, потом пошли подосиновики и подберезовики. два моховичка, пара хорошеньких белых.

— Вы что, солить их будете? - спросил капитан.

— Солить не солить, а на жарево тут наберется.

Глава 8. Вася ботает и чирикает

Рука с квадратными ногтями втащила Васю в сени, без всяких затруднений проволокла по

коридорчику, спустила по крутой лестнице куда-то вниз, в район погреба.

— Постой! Постой! — тормозил Куролесов каблуками.— А в чем. собственно, дело? Не время для шуток.

Квадратная Будка сопела, протаскивая его через ящики и бочки. Где-то наверху вспыхивал и возникал Зинкин сорочий глаз:

— Осторожно! Осторожно! Бутыль не разбей. Не опрокинь бак с огурцами!

Но бак, за который Вася зацепился карманом, все-таки опрокинулся, полился из бака укроп с рассолом, а в укропе, в хреновом листу, как рыбы в водорослях, скрывались огурцы. Они попрыгали из бака, захлопали хвостами, разбежались.

— Только не по огурцам! Только не по огурцам! — кричала Зинка.— Огурцы перетопчете!

Но Вася чувствовал, что его тащат все-таки по огурцам, они лопались под каблуками, как рыбьи пузыри.

Тут вдруг выскочила откуда-то трехлитровая стеклянная банка, блеснул в сумраке погреба бутылочный бок. кривая трещина перечеркнула стекло, банка развалилась и жутко, страшно, таинственно в погребе запахло маринованным чесноком.

— Чеснок???— орала теперь сверху Зинка.— Маринованный чеснок разбил?!

Наконец Васю плюхнули на ящик. У ног взвизгивал чеснок и подло ворчали уцелевшие огурцы.

^ ¹ <Г

И Вася понял, что, если уж вокруг него опрокидывают огурцы и бьют чеснок, дела его плохи.

— Осторожно! Чеснок! Огурцы! Осторожно! орала Зинка, заглядывая сверху в погреб. Ее кудлатые космы свешивались в погреб, как абажур.

Че! — грозно прикрикнул Пахан, выталкивая абажур наверх.

— Не понимаю,— сказал Вася, отдышавшись.— За что ко мне такие применения? Я же всей душой и телом, а меня чесноком душат.

— Так ты по фене ботаешь?

Ботаю. Изо всех сил ботаю.

— А по-рыбьи чирикаешь?

— Чирикаю.

Врешь, скворец! I Га бугая берешь! Порожняк гоняешь! Лапшу на уши двигаешь!

— Не двигаю, не двигаю я лапшу! — закричал Вася, потому что увидел, что Пахан сунул руку в карман, в котором тяжело болтался пистолет.

«Ну, попал! Вот уж попал-то! — лихорадочно думал Вася.— Феня — ведь это бандитский язык, а я-то его не знаю, не ботаю и не чирикаю. Что ж делать-то? Гипноз! Скорее гипноз! *

И он сморщил переносицу, но гипноз, собака, никак не появлялся, затаился, напуганный запахом чеснока.

«Ну тогда разумом, тогда разумом. думал Вася.— Возьму его разумом, неожиданной мыслью. Задавлю интеллектом».

— За что такие придирки?— высказал вдруг Вася эту неожиданную мысль, Почему глубокое недоверие?— продолжал он давить интеллектом.— Я же предупредил, меня же и угнетают?!

— Фешо не знаешь,— сказал Пахан и покачал квадратною будкой.— Ну скажи, что такое «бим-бар»?

— Так вот же он, бимбар. Вот он!

И Вася вынул из кармана часы.

— А ну, дай сюда.

Пахан схватил часы, щелкнул крышкой, и часы взыграли: