Техника - молодёжи 1947-01, страница 30

ФА ЮГ

АНЕМОГ

психр

дождЫчер

ГЕЛИС\ГРАФ

ноптиков и наблкдазъ погоду одновре-^ менно на ©сем земн<ж\шаре?

На международной мет^юлоги ческой конференции, которая была^сшвана в Париже в 1946 году, решено б&яо для синоптических целей наблюдать поезда одновременно в 1 час, а' 7 часов>. в 13 часов, в 19 часов. И синоптикам придется вносить поправки на суточный ход погоды. А для климатических целей погоду будут наблюдать по местному времени.

С одной трудностью мы справились.

Возьмемся за другие.

Наблюдатели должны смотреть одинаковыми глазами, у них должна быть для всего одна и та же мерка. Если один говорит, что видимость плохая, то и другой должен при тех же обстоятельствах сказать то же самое. Как же добиться, чтобы тысячи людей видели одинаково?

Надо выбрать для видимости какую-то одну мерку к договориться, чтобы все пользовались этой меркой.

Каким же аршином мерить видимость? Такой, аршин есть теперь у каждой метеорологической станции. Он так велик, что его не сунешь в карман. Вместо черточек на его шкале — телеграфные столбы, елки, дома, церкви, водонапорные башни, леса и горы.

До первой черточки — скажем, до телеграфного столба — 50 метров; до елки, одиноко стоящей в поле, — 200 метров, до водокачки — 4 километра, до дальнего леса —10 километров, до горы — 50, I

Если вы ясно видите гору — видимость 9 баллов; если из-аа дымки, из-за тумана гора не видна, а виден лес, видимость 8 баллов. Водокачка — это чер-■ точка, обозначающая 6 баллов, телеграфный столб ~~ 1 балл.

Могут быть и другие ориентиры: если не водокачка, так высокий дом, если не лес, так крутой берег моря. Важно только, чтобы расстояние до ориентиров было как раз такое, как договорились. Вот и вторая трудность позади.

Попробуем преодолеть третью.

У наблюдателей разные приборы. И невозможно добиться, чтобы все приборы были одинаковые.

Тут тоже всем надо как-то договориться. Выбрать один какой-нибудь хороший точный прибор и условиться считать его образцом, эталоном. А все другие сравнивать с ним.

Так люди и поступили.

У нас образцовые приборы хранятся в Главной геофизической обсерватории. По ним проверяют все остальные.

Четвертая трудность: станции находятся в разных местах. Одни станции — на горе, другие — на равнине, одни — на севере, другие — на юге.

Как сделать, чтобы наблюдатели смот

рели так, как будто они находятся не разных местах, а^в одном месте? ^пять-таки им нЪдо договориться. НадЪч^зять какую-нибудъ^ одну станцию за обр&з^ц и сравнивать Счней другие.

Но есть\ци на свете образован станция?

Возьмем таку^к вещь, как измерение деления. Где бычтанция ни нахс ласкхбарометр будек отзываться пЬ только на^давление, но и\на температуру: в холодило погоду он вудет показывать немногоч^еньше, чем на^о, в теплую —* больше.

Вот если бы на ст^щши всегда ОШш одна и та же температура, ее барометр⁴ нельзя было бы заподоэрить^-в том, что он забывает о своем прямом назначении. Но есть ли на земле такое MecToNwe никогда не было бы переходов от теп/ к холоду, от холода к теплу?

Такую станцию можно только вообразить. Значит, выход тут может быть один призвать на помощь воображение. Воображение не раз помогало ученым, как помогает поэтам.

Разве земная ось, экватор, меридианы, параллели — это не воображаемые линии? у

Так вот вообразим такую станцию, где не бывает ни жары, ни мороза, где всегда оттепель — ровно нуль градусов. Пусть эта станция находится, — чтобы никому не было обидно,-—как раз посредине между полюсом и экватором — на широте в 45 градусов. Пусть она стоит не на горе, — горы ведь бывают разной высоты,— на уровне моря. Уровень моря везде одинаков ил» почти одинаков, И пусть, наконец, на этой воображаемой станции будут точно такие же образцовые приборы, как те, что хранятся в Главной геофизической обсерватории.

Теперь остается всем наблюдателям заключить договор.

Где бы наблюдатель ни находился, он должен, взглянув на барометр, сразу же приняться за вычисления. Он должен вычислить по таблицам или по формулам, какое было бы давление, если бы и на его станции тоже ртуть термометра стояла на нуле, если бы барометр у него был образцовый и если бы станция его находилась на уровне моря, на широте в 45 градусов.

Вот тогда-то, после всех поправок, можно будет сравнивать наблюдения, сделанные в тысячах разных мест.

Тысячи глаз будут смотреть одинаково и одновременно...

Моя книга не учебник метеорологии. И написана она не для метеорологов, а для тех, кто не знает, что такое метеорология. И мне хотелось бы, чтобы мои читатели, так же как я сам, удивились тому, какое это мудреное дело смотреть тысячами глаз и сколько понадобилось

одям

ума и воображения, чтобы на-цться правильно отвечать на, каялось бы, нпостой вопрос: «Какая сейчас погода наемном шаре?»

отелось бы также,, чтобы чи* тели представили себе того планетарий го, тысячеглазого, вездесущего человека, который умееХсмотреть на свою планету так, как никогда! бы не мог посмотреть на нее отдельный маленький двуглазый человек. И¹\огда, может быть, ьюй нехитрый расска^поможет людям нЪцщить и в других тгЦих же случаях общ&1 знаменатель — общую точку зрения— накладывать вместе\словно тысячи дрооЦ, тысячи своих усилий.

IаблюдЪщель выходш на плвшадку

Раннее yw>. На час&^-~ 6.30.

руках yNiero карандаш и книжка для записи набжодений. N.

На дыюе ясная\погода >ци льет дождь, нег^ш ветерк^!лй урайи срывает ветки с деревьев, наблюдателе не ждет, пока утий^т ветер 1ьци прек^а: тится дождь. НикакЬцбуря ю^прини-Х мается в расчет. ¹

Ровно в 6.30 наблюдатель^^ьгходит^х площадку.

Бывает и так, что не ветер, а *&рыв« ная волна валит с ног наблюдателя, крышам, по стенам бьет не водяной, а^ стальной ливень. И все-таки ровно в 6.30 наблюдатель выходит на площадку.

Так бывало в осажденном Ленинграде.

На метеорологической станции в порту осколки пробили железную доску флюгера. В здании вылетели двери, обвалились стены, обрушились потолки. Казалось, работать было немыслимо. А наблюдатели продолжали работу.

В дни мира и в дни войны четко и без перебоев идет работа гидрометеостанций. Вот у кого надо учиться точности.

От 6.30 до 6.38 наблюдатель обходит приборы и смотрит, в порядке ли они, не случилось ли с ними какой-нибудь неприятности.

Прежде чем заниматься погодой на земле, он осведомляется о подземной погоде у длинных почвенных термометров, которые торчат из земли. Есть и такие термометры, которые лежат на земле, их дело—измерять температуру у самой поверхности.

Ведь у наших! ног и на уровне нашего носа погода совсем не одна и та же. Внизу может быть гораздо теплее или холоднее, чем одним метром выше.

Каждый* слышал выражение «рабочая лошадь». Но приходилось ли вам слышать о «рабочей почве»?

Это та почва, где идет незримая нам работа прорастания семян, где корни

28