Юный Натуралист 1981-06, страница 9

сквозь

ПРИЗМУ АНУЧИНА

Лесу, как высокой коронованной особе, служат сотни тысяч людей. Среди них ботаники, зоологи, авиаторы, «зеленые доктора» — лесопатологи, химики, математики. Лесовод академик ВАСХНИЛ Николай Павлович Анучин занимается таксацией леса, иными словами, его измерением. Что измеряет? Многое: объем дерева, запасы рощи, бора, березняка; сколько сосна, например, набирает в весе за год, то есть каков ее прирост. На эти не очень простые вопросы должна дать точные ответы таксация.

Лес, как и поле, отдает людям свой урожай — древесину, которая завтра волшебно обернется тетрадкой для школьника, оконной рамой и паркетом в твоей комнате, книжкой Корнея Чуковского или толстым учебником для студента, шпалой на железной дороге или коробком спичек... Вот такой урожай на корню надо измерить человеку, который называется таксатором. Я бы назвал его еще лесным математиком. И как мате

матика не в состоянии обойтись без таблицы умножения, так ни один лесовод не мыслит своей работы без таблиц измерения леса Анучина. Его именем названы не только эти весьма специальные таблицы, но также разные, очень нужные приборы — высотомер Анучина, призма Анучина.

Оптический высотомер, вобравший в себя геометрические и тригонометрические сведения, уменьшает предмет в несколько раз. Глянешь в наглазник окуляра — высота дерева как на ладони; шкала сразу покажет, какова длина зеленого богатыря. Призма Анучина — крошечный прибор, чем-то напоминающий складной перочинный нож. Только вместо лезвия стеклянная призма-прицел. Если навести ее на дерево, оптика выдаст нужные сведения, например какова на данном участке площадь насаждений. Быстро, без долгой кутерьмы, определяются эти данные.

Сквозь эту линзу советские и вьетнамские, финские и немецкие, болгарские и румынские лесоводы определяют лесные площади, дают оценку лесному урожаю. Того требует профессия. У каждого свой взгляд. Мне же хочется сквозь эту линзу, как сквозь магический кристалл, вглядеться в жизнь Анучина, знаменитого лесовода, очень душевного и располагающего к себе человека.

Ни одна фотография не дает живого представления об ученом. Ему около восьмидесяти, но он по-юношески подвижен. Его глаза сохранили какую-то чистую детскую синеву.

И вот он дает мне в руки свою линзу. Я всматриваюсь в нее, вижу самое донышко его детства. Родился он в деревне, окруженной со всех сторон лесами. Отец крестьянствовал, приохотил сына к чтению, к письму (сам был грамотен), к разнообразным сельским ремеслам. В ранние годы Коля умел вести плуг за конем, в восемь лет отменно владел косой. Умел и лошадь подковать, и муку смолоть.

А рядом, буквально за порогом, жил лес. Сосны, ели, березы выбегали с околиц и уводили в свои дальние просеки к лесным озерам, вобравшим в себя цвет спелой хвои. С братьями, сестрами, сверстниками мальчик мог бродить тут часами, и наука о деревьях, дендрология, о которой он в ту пору и понятия не имел, сама щедро и вольно раскрыла перед ним свои зеленые страницы. Это был его первый, подаренный природой, учебник. Потом отец поведет его в земскую школу, а чуть позже в сельское училище — _и новые учебники откроются Николаю Анучину. Училище готовило писарей для волостных правлений. Отец гордился. Сын станет писарем, будет знать, как составлять бумаги на высочайшее имя. Вот это почему-то особенно приподнимало сына в глазах отца, который всю жизнь только и знал крестьянский труд.

Но сын неожиданно заявил:

— Писарем не хочу!

Лес приворожил молодого Николая Анучина, и после школы второй ступени (это было уже после Октябрьской революции) он поступает в Ленинградский лесной институт. Выбор сделан — бесповоротный, окончательный, на всю жизнь.

Я поворачиваю деления линзы... Теперь вижу молодого, двадцатичетырехлетлего лесничего в синей тужурке, легкого на ногу, не знающего, что такое усталость после двадцати верст ходьбы. Лисинское лесничество. Оно рядом с Ленинградом. Лес запущен — ветровал, бурелом. Поваленные деревья заражены короедом. Под корой каждого ствола легкоуйовимый шум — полчища вредителей пожирают древесину.

Анучин вступает в борьбу с короедом. Вывозит пораженные деревья, убирает подальше от леса, применяет разные препараты. Но главное — позаботиться, чтобы впредь такого не было. А как? Важно повысить ветроустойчивость деревьев (древостоев, как говорят в науке), создать плотные опушки из пород с твердой древесиной и с глубокой корневой системой, посадить кустарники, которые создадут густой подлесок. Много дел. Сто забот. Суток недостает, чтобы помочь Лисинскому лесному массиву. Из всех экзаменов, которые Анучин сдавал в институте, это самый трудный. Он сдает его с честью.

Занимаясь крайне важной работой, Анучин увлекается еще одним делом. Вот каким. Дерево спилили. Теперь оно становится материалом для раскройки. Так вот, прежде всего следует знать, что из дерева может получиться: какая часть наиболее выгодна для балансов, сырья для целлюлозно-бумажных заводов, а что разумнее использовать на доски, шпалы, рудничную стойку для шахт. Это все не праздные вопросы. Уж коли дерево повалили, надо его с большей пользой использовать.

Так Анучин начинает разрабатывать лесную «таблицу умножения», которая поможет еще на корню пересчитать лес, узнать его объем, возможности — словом, те дары, которые адресованы всем нам — от дошкольника до седовласого старца.

Полвека назад Анучин разработал эти таблицы, а они и сегодня издаются и переиздаются. Я не стану их пересказывать. Как школьники заучивают таблицу умножения назубок, так лесники и лесничие знают таблицу деревьев академика Анучина. Конечно, в те далекие годы Николай Павлович не знал, что станет академиком. И в мыслях такого не было. Знал твердо одно: надо упорно работать, любить лес, сажать как можно больше деревьев, а из полученного лесного урожая извлекать максимальную пользу, чтобы добро зря не переводить.

13

Следующий этап — изучение камбия — живого слоя древесных клеток, который расположен под корой. Его интересует, как камбий развивается, растет, как и почему становится для дерева единственной рубашкой.

Потом он напишет для студентов толстенный учебник «Лесная таксация», о котором

тоже будут говорить просто и коротко_

учебник Анучина. По нему учились многие известные ученые во многих странах мира. Учебник живет уже не одно десятилетие. Такая долгая жизнь, согласитесь, дарована далеко не всякому научному труду, особенно в наш быстро меняющийся век. А книги Николая Павловича Анучина, переведенные в ГДР, Чехословакии, Вьетнаме, Румынии, Финляндии, Швеции, Болгарии, живут, учат людей, не стареют. По сей день он руководит кафедрой лесной таксации в Московском лесотехническом институте. С увлечением читает лекции студентам.

Лес — его наука, его жизнь, его страсть. Ни на минуту не изменил себе ученый. Только что вышла в свет его новая книга — «Лесное хозяйство и охрана природы». Беречь лес как зеницу ока — вот к чему призывает Анучин. Лесная гигантская фабрика, заряженная солнцем, дает нам кислород. Лес — санитар, очищающий воздух от пыли, грязи, вредных для здоровья людей углеродистых соединений. Лес лучше всех регулирует и распределяет влагу в почве — удлиняет период таяния снегов, замедляет сток воды... Лес защищает пашню от оврагов, останавливает в пустыне пески. И это со всей страстностью,говорит ученый, который, пользуясь точными математическими расчетами, учит, где, как, сколько надо рубить деревьев, потому что без древесины жить нельзя никому. К слову ученого прислушиваются на далеком лесном кордоне и в Госплане СССР.

Запасы древесины у нас составляют более 80 миллиардов кубометров, это больше, чем в лесах США и Канады, вместе взятых. При правильном ведении лесного хозяйства можно иметь вечный, неиссякаемый источник древесного сырья. Так-то оно так. Но для этого надо уметь защищать леса от пожаров (беда от них еще большая), от неразумных рубок, знать, как избавить леса от вредных насекомых и, конечно, как экономнее раскроить каждый срубленный ствол.

Так видит лес Николай Павлович Анучин. Вот как я увидел жизнь и труды Анучина... сквозь призму Анучина.

Как знать, может быть, когда-то и тебе учебники, книги Анучина помогут стать лесоводом, верным стражем и хозяином нашей тайги, наших рощ, боров, дубрав.

Ю. КРУТОГОРОВ