Юный Натуралист 1981-06, страница 8

10

11

В августе соберутся на свой итоговый спет участники Всесоюзного смотра-конкурса «Юные техники и натуралисты — Родине». Серьезный, деловой пойдет разговор. Будет о чем рапортовать слету юным натуралистам страны. О своих благородных делах по охране и обогащению родной природы, о помощи колхозам и совхозам в страдную пору уборки урожая, о научном поиске на опытных делянках ученических производственных бригад и школьных лесничеств.

Лучшим юннатам на слете будут вручены премии имени видных советских ученых — известного селекционера Василия Николаевича Ремесло и лесовода Николая Павловича Анучина. О деятельности этих ученых наш сегодняшний рассказ.

ЧАРОДЕЙ KJ ИЗ МИРОНОВКИ

Он родился в деревне и потому с детства занимался крестьянским трудом. Потом окончил профессиональную сельскохозяйственную школу, а позже институт селекции и семеноводства. Такого института сейчас нет, и Василий Николаевич Ремесло сожалеет об этом.

Сам он ничем другим в жизни заниматься не хотел.

Но пришлось. Началась Великая Отечественная война, и он прошел ее всю — до Берлина.

Возвращение с войны стало для него возвращением к делу жизни.

«Существуют вопросы,— писал Климент Аркадьевич Тимирязев,— которые всегда возбуждают живой интерес, на которые не существует моды. Таков вопрос о насущном хлебе». Он писал это давно, но в те послевоенные годы, когда Василий Николаевич Ремесло возвращался к своему труду, о насущном хлебе приходилось думать слишком часто. Куда чаще, чем этого даже хотелось. Однако и о насущном хлебе можно размышлять по-разному и, наверное, труднее всего думать о хлебе для всех.

Вместе с семьей Василий Николаевич приехал в родные места, на Мироновскую се-лекционно-опытную станцию, чтобы заниматься пшеницей.

Это была непростая станция. Именно тут в 1923 году И. М. Еремеев и Л. И. Ковалевский вывели знаменитую Украинку — сорт озимой пшеницы, который считался едва ли не самым лучшим в мире. Вкус хлеба, испеченного из нее, был неподражаем. Недаром говорили, что только из Украинки выпекали все хлебные изделия для английского королевского двора.

Но хлеб этот ели не только английская королева с придворными. Украинка занимала у нас в стране огромные площади — семь миллионов гектаров. Значит, сорт славился не только прекрасным хлебом, но и давал хорошие по тому времени урожаи.

Приехать на Мироновскую станцию значило в первую очередь продолжить работу людей, известных всему миру. К тому же в это время Мироновскую селекционную станцию преследовали неудачи. Люди уже привыкли к тому, что из ее трудов должно выходить нечто значительное, работы же в последние годы не удавались. И вот этого порицания, которое, конечно же, не относилось и не могло относиться к новому руководителю станции, тоже надо было не испугаться. И Василий Николаевич попытался понять неудачи своих предшественников.

Селекционеры давно уже старались улучшить Украинку. При всех своих достоинствах сорт плохо переносил морозы и засуху, пшеница сильно полегала, ее били ржавчина и головня. К тому же у нее, как и у всякого сорта, существовал свой биологический предел. Больше двадцати пяти — тридцати центнеров с гектара этот сорт дать не мог.

Улучшить Украинку не удавалось. Создать же новый сорт пшеницы, который бы превосходил ее, было, как казалось многим, совсем невозможно. Это и понятно. Вывести сорт, который бы давал прибавку в урожае хотя бы на один центнер, всегда считалось у селекционеров достижением.

Николай Иванович Вавилов, создавая идеальный вариант пшеницы, называл сорок шесть особо важных признаков, которыми она должна обладать. Сорок шесть, кроме совершенно очевидных — высокой продуктивности и «вкусности изделий из него». Тут и неприхотливость к почвам, и морозостойкость, и, в общем, все, что можно только пожелать. А если многое уже есть, но не удается какой-то один признак? Не удается долго, совсем? Тогда уже и нет идеала.

Вот почему трудно рассказать о селекционере. Работа занимает долгие годы, а результат ее ясен лишь в конце. До этого существует только один ежедневный труд, как говорит Василий Николаевич Ремесло, труд «весь световой день».

Про него так и говорят: приходит первым, уходит последним.

— Придет,— вспоминают старожилы станции,— и все сам перекидает своими руками.

Не то что не доверяет другим, просто сам не может не работать.

И не такой он мягкий, как может показаться с первого взгляда. Человек дела, наверное, и не может быть слишком мягким. Но незлобив и весь седой. И слова говорит как-то особо значительно, тихо и неторопливо.

Где-то вскоре после начала его работы на станции о мироновских селекционерах был снят фильм. Он весь документальный. Есть в нем кадр — долгий, почти минуту продолжается. В серый дождливый день по грязи идет человек. (От дома, где живет Василий Николаевич, до экспериментального поля десять таких километров.) В кадре только сапоги. Комья грязи липнут на них, падают, стекают, а сапоги месят и месят грязь. Человек идет и идет. Это начинает свой световой день будущий академик, директор маленькой станции, кавалер всех высших наград Василий Николаевич Ремесло.

Его пшеница — Мироновская-808 посеяна сейчас в нашей стране на восьми миллионах гектаров. И если мы говорили, что прибавка какого-то нового сорта в один центнер на гектар уже достижение, то его сорт прибавляет по сравнению с прежними до пятнадцати центнеров. Попробуйте умножить на восемь миллионов...

А это сразу умножилось. Еще «в уме». Когда о новом сорте прослышали в колхозах, Мироноэскую станцию засыпали письмами. Просили хотя бы несколько килограммов и как только не изощрялись в просьбах, чтобы эти считанные зерна получить.

Писали откровенно: «Из года в год наш

колхоз терпит засуху, осадков мало: 200—220 миллиметров. Зимой снега мало, сейчас озимые открыты, а морозы достигают двадцати пяти градусов. Почвенные воды залегают на глубине 25—28 метров. И если у нас Ваша пшеница выдержит, то в других колхозах вокруг — на это полная гарантия»!

А он еще недавно смотрел на свою Миро-новку и почему-то с тревогой думал, что хлеб из нее будет неважный. Думал так и все равно обещал сам себе: все равно не бросит ее, будет продолжать работать над ней. Но вот ее послали в Харьков на контрольную выпечку, и хлеб оказался прекрасным.

И это тоже стало известно. И опять ему писали:

«Дорогой Василий Николаевич!

Убедительно прошу Вас, отпустите максимально возможное количество семян Вашего сорта пшеницы Мироновская-808. Даю Вам честное слово, что каждое семя будет использовано по-хозяйски для быстрого размножения этой богатейшей пшеницы...»

А он еще, кажется, так недавно говорил своей единственной сотруднице в маленькой комнатке Мироновской селекционной станции: «Потерпите, Екатерина Николаевна... -Знаете, какая это радость, дарить людям хлеб».

И вот уже телеграммы:

«Дорогой Василий Николаевич состояние пшеницы 808 несмотря продолжительность засухи хорошее».

И письма:

«Дорогой Василий Николаевич! — писали ему из Поволжья.— Хлеборобы Похвистнев-ского района Куйбышевской области шлют Вам сердечный привет и низкий поклон за содеянное Вами диво... Такого урожая не только в районе, но и во всем Поволжье хлеборобы никогда не получали».

Уже давно нет этой крошечной комнатки на Мироновской станции, где стояли два стола, куда пришел в 1948 году Василий Николаевич. Есть научно-исследовательский институт селекции и семеноводства пшеницы. И есть его директор — академик Василий Николаевич Ремесло.

Нет уже той дороги, которую он проходил ежедневно по грязи в серые осенние времена, спеша к своим делянкам. Но все, что есть сейчас,— и бескрайние опытные поля, и сотни сотрудников института, и успехи,— все это существует еще и потому, что очень давно один способный человек, ничего не боявшийся и знающий, что ему делать в жизни и для кого, шел по той дороге, начиная свои световой день.

Ю. СТЕПАНОВ