Техника - молодёжи 1952-07, страница 34

X

Дверь в «контору» снова распахнулась, и на крыльцо выскочил дежурный радист...

объемов, баллон и гондола начали то сталкиваться, то разлетаться. Стропы стали испытывать сильные рывки. Постепенно их крепления начали отрываться, и тогда...

— Тонка оболочка... тонка, — вдруг загрохотал бас Дубникова. — Верно это, верно вы говорите... Для СЭС металл нужен...

— Тише, товарищ! — поморщился начальник опытной станции приподнимаясь. — Тише!

Академик Никольский бросил недовольный взгляд на начальника.

— Почему же это «тише»? Иван Михайлович дело говорит. И раньше говорил, сигнализировал. А мы понадеялись на расчетный запас прочности. А нужно было бы еще раз все продумать. Может быть, вспомнили бы об «Осоавиахиме», задумались бы над тем, как он погиб, и, возможно, сообразили бы, что и СЭС может попасть в неблагоприятные условия. А вы, молодой человек, «тише»!

Так вот, обнаружив опасность отрыва гондолы, воздухоплаватели, повидимому, приняли решение отцепиться от троса и ушли в свободный полет. Рывки, которые потрясали гондолу, вероятно, испортили рацию. Иначе мы имели бы связь... Будем надеяться, что сами воздухоплаватели от этих рывков не пострадали. Тот факт, что они отцепились, говорит в пользу этого предположения. Я надеюсь также -нет, уверен, — что они сумеют благополучно опуститься. Александров, кажется, очень опытный пилот. И, тем не менее, нужно принять некоторые меры... Конечно, помочь им в полете мы не сможем ничем. Но в момент приземления необходимо быть там, где они будут садиться. Надо постараться поймать какую-нибудь стропу или гайдроп, если они его выпустят, чтобы гондола не волочилась по земле. Ветер ведь не утихает... Ну и, конечно, там должны быть представители медицины... Сейчас подготовят к выезду обе наши машины. Но где опустится СЭС? Разрешить этот вопрос нам надо во что бы то ни стало и как можно скорее.

32

Подумаем, товарищи, все вместе... Александров и Панюшкин отцепились в 19 часов 33 минуты на высоте десяти километров. Скорость ветра была там около ста пятидесяти километров в час. Направление восточное. Следовательно, СЭС понесло на восток. Но, по всей вероятности, она не долго летела в этом потоке. Когда пилоты вскрыли разрывное приспособление и начали снижаться, СЭС попала в более спокойную зону. А затем...

— Их, пожалуй, унесет так далеко, что на наших машинах не догонишь! — прерывая Никольского, воскликнул начальник станции. — Предлагаю поставить в известность Уральский облисполком. Пусть организуют поиски...

— А затем, — продолжал академик, жестом останавливая начальника, — СЭС, очевидно, попала в зону потока, идущего в обратном направлении. Ведь сейчас дует западный ветер. Можно думать, что в этом потоке она пролетит довольно большое расстояние на запад. Я подсчитал, что при нормальном снижении Александров и Панюшкин приземлятся даже к западу от той точки, где мы находимся, в радиусе двадцати-тридцати километров. Следовательно, автотранспорт нам нужен. Но мой расчет очень приблизителен.

— Разрешите? — сказал Трубо-куров, когда академик замолчал.

— Пожалуйста.

— Можно ли пустить радиозонд и получить с помощью пеленгации данные о скорости и направлении ветра по всем высотам?

— Зонд уже выпущен в девятнадцать сорок. Сейчас двадцать часов. Через десять минут мы будем иметь ветровой разрез...

— И тогда я немедленно дам расчет возможных вариантов...

— Очень хорошо. Но все же, как уточнить место приземления? Локатора у нас здесь нет...

— А у летчиков есть! — поднялся председатель колхоза Сельчу-ков. — Не у наших, а в летной школе в Пригорске.

— Пригорск слишком далеко, —

покачал головой Никольский. -Но... Это идея. У них, конечно, есть учебные машины с локаторами. Простите, я покину вас. Времени терять нельзя.

— Ну что же, товарищи? Продолжим заседание, — сказал начальник станции, когда академик скрылся за дверью. — Кто просит слова?

— Я хочу, - пробасил Дубников.

Начальник станции пожал плечами.

— Только прошу по существу вопроса.

— Я по существу. — Дубников поднялся. — Первое — надо выставить посты для наблюдения за воздухом. Ежели через час СЭС пронесет, может, они заметят. Второе -прошу председателя дать грузовик с прожектором... Да нет! Не вас, уважаемый, а товарища Сельчуко-ва... Тот грузовик с прожектором, что в поле берем подсвечивать, когда ночная работа...

— Какой может быть разговор! Сейчас скомандую. И твоего Кольку на нем пошлю, — ответил Сельчу-ков. — И посты чтобы были, скомандую. У нас в деревне, в полевых бригадах на станах.

Сельчуков и Дубников поднялись и вышли. Вслед за ними вышел и Терехов.

Уверенность Никольского, что Панюшкин и Александров опустятся благополучно, несколько успокоила инженера. И все же на душе у него было очень тяжело. Терехов прекрасно понимал, что те, кто скептически относились к его проекту, будут теперь настаивать на нецелесообразности продолжать работы над СЭС и затрачивать на это деньги и силы, будут уверять, что и на твердой земле вполне достаточно энергетических ресурсов. Следовательно, предстоит еще более острая борьба с противниками идеи СЭС.

Нет, Терехов не боялся этой борьбы. Любому изобретателю приходится ее вести. Это неизбежно. Но сейчас Терехов не чувствовал обычной энергии. Слишком уж резким был переход от радостного ощущения полного успеха к опасениям за судьбу людей, которые испытывают СЭС, к горькому ощущению неудачи.

Эх! Надо было сразу ориентироваться на металл! И нужно было побольше подумать о специфических условиях стратосферы. Прав Никольский...

Терехов вышел на крыльцо.

У крыльца стояла небольшая группа. Слышался голос Дубникова:

— Понял? Садись на свою двух-колеску и беги... И чтобы через пятнадцать минут ты был здесь, на машине с прожектором.

Сейчас же от группы отделилась фигурка электрика Коли и скрылась за углом.

— Михаил Иванович! вдруг окликнул Терехова женский голос. — Михаил Иванович!

Инженер не сразу понял, что его зовет Лена Павленко, а когда понял, быстро сбежал с крыльца.

— Как нехорошо получилось, Леночка! — сказал он взволнованно. — Произошла...

— Я знаю... — тихо ответила Лена и взяла Терехова под руку. -Успокойтесь... Очень, очень прошу вас... Все будет хорошо...

— И в этом мы сами виноваты! И в первую очередь я, да, да, я сам! - продолжал Терехов. -