Техника - молодёжи 1955-04, страница 31

тогда мы не верили. Теперь факты убедили всех, что это так.

— Я все же думаю, — упрямо возразил Марк, — что при деньгах и без энзимов можно прожить.

— Напрасно. Вы, наверно, слышали про витамины? А для чего организму витамины, вы не знаете? Чтоб из них строить энзимы. Вы можете получать лучшую пищу — белки, жиры и углеводы, но если в пище нет мельчайших животворящих пылинок витамина, энзимы неактивны, процессы расстраиваются и организм погибает.

— Но пища-то все-таки нужна! — не сдавался Марк.

— Вы так думаете?

Марк округлил глаза.

— Еще бы! Я отлично знаю, что такое пустой желудок!

— Если думаете, то напрасно. Смею вам указать, что так называемая пища — это несколько простых элементов в сочетаниях, наиболее пригодных для усвоения специализированными клетками. Но если усвоение зависит от энзима, то, значит, и то, что мы не считаем пищей, может быть усвоено, если найдется подходящий энзим. В принципе пышный торт можно заменить опилками.

— И это все, на что способны ваши энзимы?

— О, это самая малость. Погодите, я принесу микроскоп и покажу вам более удивительные вещи.

Марк сидел и лихорадочно вспоминал, что еще уцелело в запасе его излюбленных мыслей и доводов. Он не хотел остаться беззащитным к тому моменту, когда вернется старик. Но все, что приходило в голову, казалось глупым, мелким.

♦Я жду его, как рождественского деда в детстве», — заметил про себя Марк и невольно улыбнулся. Этот сухой, быстрый старик был очень не похож на краснощекого деда с лакированных рождественских открыток.

Рей вернулся и бережно опустил на стол тяжелый микроскоп. Вставив в розетку штепсель осветителя, он покрутил винт и широким жестом пригласил Марка:

— Глядите. Тут на стекле колония миксобактерий. Так мы называем группу малых живых существ, открытую в свое время Таксером. — Рей говорил размеренно, прикрыв глаза, будто читал лекцию. — Миксо-бактерии встречаются на различных средах, но обычно — пусть это вас не шокирует — в навозе. Они разлагают органические остатки.

Марк заглянул в окуляры и в ярко освещенном кругу увидел продолговатые капельки, слипшиеся в кружево, а среди них — зеленоватые шары побольше.

— Энзимология миксобактерий, — торжественно говорил профессор, — это отрасль науки, которую я первым начал разрабатывать еще на студенческой скамье и в которой пока я тружусь один. Лучами радиоактивных элементов мне удалось вызвать появление среди этих милых созданий таких неожиданных разновидностей, которых нет в природе. Я назвал их мутацией Рея, а слизь, выделяемую ими,—средой Рея. К сожалению, политика вмешалась в науку, и когда я однажды заявил, что Павлов прав и энзимы — это белки, меня перестали печатать. Для науки эти крошки не существуют, но они живут и выделяют такие активные

энзимы, о которых не могли мечтать Берцелиус, Пастер и другие славные энзимологи. Вот хоть эта цито-хромоксидаза... Дайте руку!

Марк почувствовал, что влажная вата коснулась кожи и слегка обожгла ее.

— Теперь вы дышите не только легкими, но немного и рукой. Под действием энзимов клетки кожи стали способными связывать кислород и отдавать его крови, подобно клеткам легочной ткани. Другие энзимы могут заставить их связывать питательные вещества, как это делают клетки пищеварительного тракта. Ах, если бы обо всем этом узнали гордецы из Кембриджа или золоченые члены академии в Париже... Послушайте, хотите я вам, вам первому покажу ее?

— Кого?

— Мою среду, юноша. Идемте!

Большая смежная с библиотекой

комната в квартире профессора произвела на Марка странное впечатление. Судя по паркету и богатой лепке потолка, когда-то она служила гостиной, но теперь потолок был закопчен, по стенам тянулись водопроводные и газовые трубы, некрашеные полки с химической посудой. Дальняя стена почти до потолка была закрыта громадным зеленым стеклом и освещена призрачным синим светом двух прожекторов. Остальная часть комнаты была погружена в полумрак, и Марк заметил лишь два высоких эмалированных шкафа вроде холодильников слева да длинные узкие столы с бутылями, колбами и пробирками.

Приглядевшись, Марк понял, что дальняя стена просто выломана и в комнате за ней устроен гигантский аквариум, отделенный от лаборатории стеклянной стеной. Сбоку к уцелевшим остаткам прежней кирпичной стены была приставлена лесенка, которая вела под потолок — к лазу в этот странный аквариум.

Наконец Марк решился задать вопрос, который давно уже был у него наготове: не являются ли все удивительные свойства энзимов, так сказать, представляющими чисто отвлеченный интерес, или от них может быть практическая польза?

Рей насупился:

— Истинный ученый не задает себе и другим таких вопросов. Он служит чистой науке, а не жалкой выгоде. Но раз уж вы спросили, да! Моя среда может дать человеку все. Вы любите фантастические рассказы?

— Очень, — признался Марк.

— Так давайте представим себе самое лучшее будущее. Вот мы изменили климат на земле, везде днем и ночью одинаково тепло и светло, не дует ветер, не идет дождь. Тогда мы не будем строить дома, не понадобится одежда, а с одеждой исчезнут всякие прядильные, ткацкие и швейные машины. Вот мы уничтожили земное притяжение, и люди без мебели могут оставаться в любой позе, не испытывая напряжения и усталости. Вывели растения, на которых вызревает печеный хлеб и котлеты, да к тому же за этими растениями не нужно ухаживать. Вам мало? Давайте посадим эти растения прямо в животе, чтобы не жевать и не глотать...

— У нас в порту о будущем любит рассказывать Том: он красный агитатор. Но он говорит, что и в будущем люди будут трудиться, потому

что труд — основа жизни человека. Он говорит, что будущее надо завоевывать в борьбе за свои права, против угнетателей.

— Это все политика, мой юный друг, а я политикой и всякой философией не занимаюсь. Я вас спрашиваю: вы хотите иметь все и не трудиться?

— Да.

Марк сказал это, не размышляя, он давно уже перестал сопротивляться силе убеждения этого удивительного старика. Но когда Рей предложил ему раздеться и влезть в аквариум, Марк смутился: раздеваться здесь, в чужом, холодном месте?

— Вы ведь пришли ко мне для смертельного опыта, — улыбаясь, напомнил Рей. — Чего же вы испугались? Уверяю вас, что смертельного тут ничего нет. Я уже был в среде...

Пряча смущенное лицо, Марк нагнулся расшнуровать ботинки.

Дрожа от холода и волнения, он поднялся по лесенке к лазу. Тут горела маленькая лампочка, освещавшая толстый слой белой ноздреватой пены, которая покрывала всю поверхность воды. В дальних углах, куда не достигал свет лампочки, пена светилась изнутри синеватым сиянием. От нее исходил бодрящий запах озона.

Примостившись на балке, которая соединяла остатки кирпичной стены и сверху держала стекло, Марк окунул руку в воду. Но оказалось, что это не вода, а нечто вроде масла — тягучая, упругая жидкость. Сразу защипало кожу, и когда Марк выдернул руку, она была красной до того места, по которое погружалась.

— Лезьте же скорее, — крикнул снизу Рей.

Марк перевалился через балку, повис на руках и чуть не закричал: его обожгло, как кипятком. Он попытался выкарабкаться обратно, но все кругом было скользкое, и он сорвался. Раздался глухой всплеск, пена колыхнулась. Но жидкость не приняла Марка, и едва он успел взмахнуть руками, вынесла на поверхность. Пена залепила лицо.

— Все еще щиплет? — спрашивал Рей. — Отвечайте.

— Немного меньше, только чешется все тело, — пробормотал Марк запинаясь. — А тонуть не дает...

— Учтите, что среда имеет удельный вес, равный удельному весу вашего тела, и большую вязкость! — кричал Рей. — Выпустите воздух из легких, нырните до дна и попробуйте просидеть там как можно дольше!

Тотчас на поверхности пены остался крут, а в зеленоватой полумгле за стеклом было видно, как белое тело человека, медленно поводя руками, двигалось ко дну. Вот оно мягко осело в толстый слой тины, вытянулось и замерло. Профессор Рей вынул часы, отсчитал минуту-две... Марк все так же неподвижно лежал в тине. Тогда Рей стал одно за другим распахивать окна лаборатории. Вздулись шторы, клубами ввалился пар, морозный ветер пронесся по залу, взвивая снежную пыль. Тонко зазвенела посуда. Дуя на коченеющие пальцы, профессор Рей дергал задвижки...

Марк очнулся с удивительным чувством легкости и блаженства во всем теле. Не открывая глаз, он закинул руки за голову, сладко потянулся, разводя локти, и поплыл.

29