Техника - молодёжи 1974-07, страница 22

отлично знал, что я не имею никакого технического образования.

Возможно, это верно. Я я должен больше доверять своей интуиции».

О проблемах, которые теперь принято называть кибернетическими, Б. Агапов начал писать в 1948 году, еще до появления книги Н. Винера «Кибернетика». Внимание писателя привлек созданный в Энергетическом институте АН СССР электроинтегратор — устройство, которое «не относится ни к машинам, являющимся продолжением наших рук, ни к приборам, усиливающим наши органы чувств». И появился очерк «Разговор об «электрическом мозге» («Техника— молодежи» № 8 за 1948 год).

Описание одной из первых «думающих» машин? Совершенно верно, оно есть в очерке Б. Агапова. Но автор не был бы верен себе, если бы ограничился описанием новинки. Он стремится найти место нового во всей системе технических средств, предсказать его будущее. И тут мысль автора делает бросок в XIX век, в то время, когда «электроток уподоблялся водотоку. Тогда думали, что электромир так и останется навсегда познаваемым только лишь по грубым аналогиям с явлениями механики, термодинамики, с движением воды, тепла и т. д. Но с тех пор утекло много воды и много тепла и, главное, электричества».

Как это обычно бывает, аналогия открывала путь, ведущий «лишь до поворота». А там, за поворотом, обнаружились ни на что не похожие свойства электрических и электронных явлений, позволившие из элементов самого электромира сооружать модели и для потоков воды, и для потоков тепла, и для вращения винтов, н для обтекания крыла. Причем ход этих процессов электрический мозг способен вычислять «с немыслимой для человеческого ума скоростью». И тут рождается неожиданное сопоставление: экскаватор и электроинтегратор. Ибо они символизируют «два полюса одного и того же процесса — великого процесса механизации труда».

Среди писателей н журналистов Б. Агапов был первым из тех, кто открыл для себя кибернетическую тему. Она звучит в его очерках «Художник и наука» (сборник «Пути в незнаемое», М., 1962), «Путь к чуду» («Литературная газета», 1963, 9 февраля). А 21 декабря 1964 года Б. Агапов записывает в своем дневнике:

«Прочел очерк И. Халифмана о земляных пчелах. Это совершенно непонятно. Цикл полного изменения, после которого начинаются сначала все процессы, протекает в течение пяти (II) лет. Для того чтобы предупредить возможное соскальзывание на

банальный ежегодный цикл, пчелы-дочери мажут мать особым составом, который не позволяет открыть подземелье и выпустить потомство на воздух. Почему-то они не мажут на четвертом году, и тогда вылетают, оплодотворяются, и цикл начинается вновь.

В общем в биологии не хватает какой-то категории, без которой приходится прибегать к понятию цели. Действительно ли причинная связь есть главный вид зависимости настоящего от прошлого? А что, если пока еще мы не знаем какого-то способа сочетания явлений, частным случаем которого и будет цель? И вертимся-крутимся. как когда-то крутились, не зная закона тяготения?»

31 декабря 1964 года Б. Агапов пишет И. Халифману:

«Тут приоткрывается какая-то страшноватая тайна, до решения которой еще очень далеко. Но раскрытие тайны, как мне кажется, должно быть связано с какими-то принципиально новыми подходами к биологическим объектам. Может быть, будет предложена новая категория, в которую как частные случаи войдут нынешние категории цели и причинности?..

После второго чтения я отказался почти от всех вопросов и пожеланий, которые возникли у меня сначала. Сначала мне показалось, что недоумение от всего прочитанного автор должен как-то разрешить, прокомментировать рассказанное. Но теперь я вижу, что комментировать — значило бы знать, а знать пока можно только эмпирический материал. Высказать гипотезу? Это было бы очень интересно, но если ее нет? Будем рассматривать написанное просто как первый домысел, как «первый вариант». Пусть читатель думает!»

Вот такие «первые варианты» летописи познания особенно привлекали Б. Агапова, давали пищу его обостренной интуиции художника.

7 апреля 1965 года писатель составляет план сценария научно-популярного фильма «Обратная связь», посвященного разъяснению одного из ключевых понятий кибернетики.

_у«Значение своевременности, быстроты поступления информации. Что произошло бы, если бы зрительная информация достигала шофера с запозданием на несколько секунд? Трюковый эпизод. Воображаемый прибор — «реморатор» — на ветровом стекле перед шофером. Сосед шофера видит все своевременно, а шофер видит события, которые произошли пять секунд тому назад. Сосед — в ужасном состоянии от грозящих автомобилю катастроф.

Чем быстрее движение машины, тем опаснее езда с «реморатором». Чем быстрее процессы, на которые мы

должны воздействовать, тем быстрее должна работать система, осваивающая информацию о результатах нашего действия...

Можно ли управлять производством по старинке, месяцами раздумывая о том, как выйти из того или иного затруднения, хотя выйти из него необходимо немедленно? Мы видим своего рода «планетарий», на куполе или на громадном табло которого — движущаяся схема хозяйства некой области или республики. Ежесекундно происходят изменения в зависимости от того, какие сведения приходят с предприятий. Немедленно машины изыскивают лучшее решение вопроса.

Этот же купол или это же табло может служить и для планирования хозяйства на будущее. Тема последнего раздела — нечто очень молодое и почти никогда не освещавшееся. Тут нужна творческая работа кибернетиков совместно с авторами фильма».

Писатель чутко уловил веяния времени. Ведь через несколько лет наши кибернетики, экономисты, плановики вплотную приступили к проектированию общегосударственной автоматизированной системы управления всем народным хозяйством (см. статью члена^корреспондента АН СССР Д. Жимерина «Байкал информации» в № 10 журнала за 1971 год).

У той записи от 10 сентября 1973 года, где говорится об интуиции, есть продолжение. Писатель возвращается к своим размышлениям шести-восьмилетней давности:

«В свежем номере журнала читаю о голограммах. И в какой связи? Это очень забавно.

Идея о том, что память человеческая совсем не такова, как ее принято представлять, что она не шкаф с карточками, а некая структура, вся и полностью непрестанно изменяющаяся, «окрашивающаяся» целиком от каждого нового материала. Что воспоминания, то есть следы фактов, «размазаны» по всей огромной массе нервов во всем организме.

Эта идея возникла у меня лет 6 — 8 тому назад. Я тогда еще представлял себе, что никакого отбора память не производит и производить не может, так что структуру окрашивает, «промачивает» всякий факт, и он в ней. таким образом, остается. Эта идея, лишенная каких бы то ни было данных эксперимента, во мне родилась, и я ее берег в себе, как и десяток других.

И вот теперь читаю о том, что создана голографическая («гол» — значит «целый») теория памяти, и она подтверждается экспериментами, и уже многие ученые работают над нею: «Карл Прибрам и целый штат его коллег при медицинском факультете Стэнфордского университета пожертвовали десять лет работы и тысячу обезьян на разработку (при помощи