Техника - молодёжи 1986-01, страница 60

да,— поднялся по крутым ступенькам и оказался в тесной прихожей. Увидел прямо перед собой полуоткрытую дверь, за нею уголок ковра и теплую уютную темноту. Хозяин поднес к губам палец и указал на другую дверь.

За нею была еще одна комната. Скудная мебель— диванчик и старый стол, вдоль стены стеллаж, на котором выстроились папки с бумагами На столе— пишущая машинка, старенький телевизор...

— Ну вот,— сказал хозяин,— теперь вы можете хотя бы обсохнуть. Отдыхайте. Вы ведь утомились, не так ли?

— Да, я приехал в полночь, а гостиницы не нашел.

— Так и бродили всю ночь?

— Не совсем. Немного вздремнул на лавочке, под каким-то брезентом, пока и он не промок.

— Я согрею вам чай. А вы пока послушайте, как шумит дождь. Обязательнс послушайте.

Светало. Паренек чувствовал себя так, как часто бывает после бессонной ночи — в голове легкий звон, и все кажется чуть нереальным: грани между обычным и странным, между дозволенным и запретным размыты. Если бы он чувствовал себя иначе, то вряд ли вошел сюда. Теперь же все казалось нормальным: он озяб и устал, ему нужно отдохнуть. Он скинул мокрый пиджак, с наслаждением вытянулся на диванчике и стал слушать. Спать не хотелось, спать было слишком поздно и слишком рано. Дождь шуршал неспешно и ласково. Звуки его каждое мгновение были иными — то мягкими, то становились чуть громче, то едва шелестели...

И вдруг паренек подумал о том, что в саду растут разные деревья — яблони, абрикосы, возможно, акация, у всех у них разные листья и потому капли ударяют о них по-разному, вот и получается целая симфония. Приглушенные звуки ее плыли, плыли за окном.

И еще он подумал, что никогда до сих пор не слушал дождь: жил в большом городе, на девятом этаже большого дома. Если дождь заставал его на улице, это лишь усложняло жизнь. Звуки тех, мешающих жить дождей терялись в шуме машин, в шарканье бесчисленных подошв...

Вошел хозяин с подносом в руках — вазочка с печеньем, стаканы с чаем. Паренек сказал:

— Я вам очень благодарен. За чай. За приют. За дождь...

— Даже за дождь?

— Да. Я впервые услышал его мелодию.

Хозяин отставил стакан.

— Скажите, но только честно, вы очень хотите спать?

— Нисколечки.

— Тогда послушайте.

Он взял со стола листок бумаги и стал читать:

Когда прервется этой жизни нить,

Когда для нас последний час настанет,

Весь светлый мир, как прежде, будет жить,

Все будет жить, и только нас не станет...

Странное чувство охватило паренька Он любил стихи. В этих было что-то неуловимо общее с дождем, что неспешно шуршал за окном, с запахом влажной земли и листьев, даже с этим неожиданным знакомством. И хотя прозвучали слова «когда прервется», он остро почувствовал, что живет, что будет жить. Слова, звуки, запахи, мысли, воспоми

нания и предчувствия — все сразу нахлынуло и смыло вялую усталость ночи. И снова будет белый снег идти...

— Боже мой,— пробормотал хозяин.— Снег? Почему именно снег? Никакого снега ведь нет...

— Дальше,— попросил паренек.

Виновато улыбнувшись, хозяин продолжил:

И снова будет белый снег идти — Мгновенный на руке, но все же вечный. Вершина громоздится на пути, За нею — мрак, мгновенно-бесконечный...

Мы будем возвращаться в чьи-то сны Проклятьем, что когда-то прозвучало. Конец зимы и первый день весны — Конец начала и конца начало...

Да, будет снова белый снег идти И обновляться по весне природа. И упадет на прерванном пути Опять зерно в извечной жажде всхода.

Все повторится. И лишь в той реке, Что воды мчит свои с высот забвенья, Зажгутся вдруг, как слезы на щеке, Растаявшие звезды на мгновенье...

Несколько минут оба молчали, потом паренек сказал:

— Да. Теперь я понимаю. Вы поэт. Я должен был сразу догадаться. Только поэты способны на такие неожиданные, добрые поступки. И еще я хочу сказать, что вы — хороший поэт. Кто вы? Видимо, я вас знаю.

Хозяин покачал головой.

— Нет. Это дождь. Поэт, о котором вы говорите,— это дождь. Я просто записал то, что сложил он.

«Конечно,— подумал паренек.— Он и должен говорить о себе только так. Дождь навеял ему и этот ритм, и эти образы...»

— Не верите? Но это действительно дождь. Я сейчас объясню...

Хозяин торопливо прошел вдоль стеллажа. Пальцы его, словно по клавишам, пробежали по корешкам папок.

— Дождь — естественный генератор шума, то есть последовательности случайных сигналов. Ведь каждая капля падает по-своему, правда? Я придумал одно устройство. Оно фиксирует удары капель и преобразует их в обычный двоичный код. Импульс — единица. Нет импульса— ноль... Моя пишущая машинка превращает язык дождевых ка-

ж

.•§«£3 Клуб Любителей Фантастики