Техника - молодёжи 1988-12, страница 11
ключило контракт со шведской компанией «Нептун», взявшейся поднять корабль, придерживаясь известного принципа «без спасения нет вознаграждения». Шведы доставили к месту гибели «Гангута» два понтона, затопили рядом груженный балластом транспорт «Ипа-тия», завели на него тали и частично выпрямили броненосец. Но в июле 1898 года спасатели, израсходовав 576 тыс. рублей, отказались от работ. И Морское ведомство решило не поднимать морально устаревший корабль. Позже, до 1903 года, его использовали для тренировок ученики Кронштадтской водолазной школы, а потом о «Гангуте» забыли. И настолько, что место его гибели было отмечено значком «неизвестное судно». И вот на палубу старого броненосца спустились советские и польские аквалангисты. Прежде всего над ним выставили буи, спустили мощный светильник— темновато на глубине 30 м! Один из водолазных специалистов с катера Чайкина осмотрел броненосец. Тот лежал с креном 20°, частично уйдя в ил. Моряк хорошо рассмотрел носовую башню, торчащий из нее толстый ствол 305-мм орудия, на бронепоясе не нашел явных следов коррозии. Сам Чайкин, побывав на «Гангуте», предупредил аквалангистов, что центральная часть плотно завешана рваными рыбацкими сетя ми — запутаться в них ничего не стоит. Носовая часть от башни до форштевня сильно заилена, поэтому увидеть солидное носовое украшение не удалось. После Чайкина кораблем занялись аквалангисты. — Башня необычная, сферическая. За ней — мостик, но ходовой рубки нет, а там, где она была, видны угольники на палубе, ее основание,— рассказала руководитель аквалангистов воронежского клуба «Риф» Елена Латарцева.— Нет и мачты... — На ее месте большая дыра,— вступил в разговор воронежский водолаз Владимир Бураков.— Я попробовал проникнуть в нее, нащупал скоб-трап, но спускаться не стал, можно зацепиться аквалангом. А края дыры ровные, наверно, работали газовой резкой. — Это сделали шведы, ведь мачта лежит рядом на грунте,— добавила Латарцева. — На корме деревянная рубка сохранилась,— поделился впечатлениями варшавянин Богдан Ста-нек.— В окнах рамы, разделенные горизонтальными планками. — В них кое-где и стекла остались! — вставил бородатый Рышард Боби некий. — Настила на палубе в корме почти нет, видны балки набора,— вспомнил ленинградец Вячеслав Поляков.— Я пролез на батарейную палубу через пролом — полно ила. А на кормовом мостике видел леер-ные стойки. Тяжелые, наверно, бронзовые или медные... Освоившись, аквалангисты извлекли из кормового поста управления два больших, почти двухметрового диаметра, окованных медью штурвала. Еще два таких же, но сильно поврежденных, оставили на месте. С кормы же сняли еще один штурвал, поменьше, и колонку, на которой он крепился, а также длинный, изогнутый, порыжевший от ржавчины крамбол. Потом штурвалы притопили у пирса, чтобы не рассохлись и не разрушились, а перед отъездом обмотали ветошью, пропитанной марганцовкой — для сохранности. На «Гангуте» работали самые опытные — все-таки глубина, вода балтийская, холодная, видимость неважная. Но им везло далеко не всегда. Однажды мы отправились очередной раз к броненосцу. Катер Чайкина миновал цепочку покрытых сосновым лесом островов, у которых торчали в воде валуны. Один "■а другим мимо нас проплывали Цепной, Звеньевой, Большая отмель, а у Малого Березового катер начало «валять», из-под форштевня полетели фонтаны воды. Вышедшая раньше «Кайра» уже развернулась и прошла мимо нас, направляясь на базу. Мы попробовали пройти еще дальше, но на траверзе острова Рондо Чайкин отвернулся от залитого брызгами стекла ходовой рубки и негромко сказал: — Все, дальше идти нельзя. При такой волне спуски запрещены. Пришлось возвращаться. В такие непогожие дни участники экспедиции не теряли времени. Обменивались опытом, обдумывали планы будущих экспедиций, изучали остров, на котором, кстати говоря, сохранилось немало следов войны — и остатки береговых батарей, и осыпавшиеся окопы, и пулеметные гнезда, и ржавая колючая проволока... Наконец погода наладилась, и катер Чайкина вновь двинулся вдоль знакомых нам островов. Часа через полтора мы заметили белый и красно-белый буи, зацепленные за корму и башню «Гангута». Чайкин ловко поставил катер между ними, ребята начали облачаться в черные гидрокостюмы мокрого типа, «набивать» сжатым воздухом акваланги. Распоряжается «рифовец» Сергей Логачев: — Первыми пойдут Болек Бо-бинский и Богдан, закрепят светильник, проверят тросы и наверх. Саша, готовься и ты. Александр Сутолокин с помощью друзей надевает баллоны, натягивает ласты, а мы следим за пузырями, поднимающимися из глубины. — Они уже на грунте,— комментирует Латарцева.— Пошли в разные стороны... Вернулись к корме... Всплывают. — Виталий Николаевич, может, приготовить еще один аппарат, для страховки? — спрашивает Логачев. — Готовьте,— кратко отзывается Чайкин. На палубу, по трапу, поднимается Богдан Станек, снимает маску, начинает докладывать: — Сплошной ил, плохо видно. А на палубе много кавалек метал-ловых, как это? — Обломков,— поясняет Латарцева. — Надо бы посмотреть, что с другого борта,— говорит Сергей.— Богдан, у тебя нет желания еще раз нырнуть? — Так, полезу! — покладисто отвечает тот и снова надвигает маску. Теперь с ним уходит «рифовец» Саша Швецов, потом к трапу направляются Логачев и Сутолокин. У того — самодельный бокс с кинокамерой, он будет снимать кормовую надпись, а Сергей подсветит ему. Выныривают, однако, слишком быстро, Сергей смеется: — Давайте новую камеру, эта кончилась! А Сутолокин огорченно передает на борт бокс. Лобовое стекло треснуло, не выдержав давления воды, но, к счастью, ни камера, ни пленка 9 |
