Техника - молодёжи 1994-04, страница 65

Досье эрудита

Античные катапульты придуманы немцами

Первые сведения о древнегреческих метательных машинах деятели эпохи Возрождения почерпнули из «Исторической библиотеки» Диодора Сицилийского, жившего будто бы в I в. до н.э. Согласно данным этого плодовитого историка, инициатором создания столь устрашающих орудий войны стал энергичный, технически одаренный правитель Сиракуз Дионисий Старший, в начале IV в. до н.э. собравший в Сицилии лучших инженеров тогдашней Греции и Италии. Взяв Да основу простейшие

^онагр

луки и арбалеты древних, они разработали будто бы целую гамму боевых машин: эвтитонов и полиболов для метания тяжелых стрел, а также палинтонов (баллист) и онагров (род механической пращи) для метания камней и каменных ядер.

Сведения об античных катапультах подстегнули амбиции военных специалистов XIX века, и уже в 1853 — 1854 годах немецкий артиллерийский офицер Рюстов, привлекши знатока греческого языка Кёхли, издал военные сочинения греческих писателей в переводе на родной язык, а в 1865 году представил Гейдельберг-скому собранию модели реконструированных орудий. Хотя эта реконструкция не выдерживала строгой критики, она привлекла к себе внимание французского императора Наполеона III, который заинтересовался античной артиллерией в связи со своими исследованиями об Юлии Цезаре. Обладая богатейшими возможностями, он поручил филологу Вешеру и артиллерийскому генералу де Реффи обработать античные тексты и вос

произвести сами орудия. К сожалению, эти исследователи не сошлись характерами, и построенные по их разработкам натурные образцы, выставленные в музее Сен-Жермен, также страдали многими изъянами.

Лишь в 1903 году за изучение проблемы взялся серьезный специалист, совмещающий в своем лице и инженера, и филолога. Это был германский артиллерийский генерал, доктор филологии Э.Шрамм, имевший денежную поддержку прусской палаты депутатов и Лотарингского исторического общества в Меце. Разработанные им метательные машины и их модели до сих пор красуются в нескольких немецких музеях, а их изображения вошли во все учебники и пособия по истории артиллерии.

В 1912 году предоставилась возможность проверить реконструкции Шрамма: тогда в Ампурии (Испания) были обнаружены обломки эвтитона, близкого по конструкции к машине, описанной в книге римского инженера Витру-вия. Реконструированный Шраммом ампурийский эв-

титон был испытан на полигоне Геллер под Дрезденом вместе с другими образцами. Стрелявший 71-см стрелами, он имел дальность стрельбы 305 м, а эвти-тон Витрувия метал 88-см стрелы на 370 м. Стрелы этих орудий пробивали насквозь 3-см деревянные щиты, обитые железом. Па-линтон, восстановленный Шраммом, метал фунтовые свинцовые ядра на 300 м, а полибол — род пулемета, стреляющего стрелами,— точно поражал цели, расположенные на сравнительно небольших расстояниях.

Воспроизвел Шрамм и описанный у Филона халко-тон, в котором вместо пучка жил применялись кованые бронзовые пружины. Хотя эти машины оказались малоэффективными из-за низкой упругости бронзы, они дали практический результат: на базе шраммовских исследований в германской армии были разработаны минометы, забрасывавшие во вражеские окопы гранаты и мины за счет энергии сжимаемых стальных пружин.

г.котлов,

инженер

Узелок на память

Екатериниада

Послу во Франции князю Дмитрию Алексеевичу Голицыну (1734 - 1803) -советнику и исполнителю многих пожеланий и распоряжений Екатерины II — весьма обязаны русское искусство и просвещение. Так, именно он достал и отправил в Петербургскую ;демию художеств пол-комплект из 35 томов гаменитой «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел», изданный в Париже под редакцией Д. Дидро и Д'А-ламберав 1751 — 1780 годах. Именно он устроил покупку Екатериной II личной библиотеки Дидро, подписал контракт со скульптором Э. Фальконе на создание конного памятника Петру I — «Медного всадника», приобрел для Эрмитажа шедевры западноевропейской живописи, среди которых числится и рембрандтовское «Возвращение блудного сына». Наконец, именно он заботливо опе

кал русских художников, приезжавших учиться в Париж. Его подопечными были живописцы Ф. Гордеев и С. Щедрин, скульптор Ф. Шубин, портретист А. Ло-сенко, зодчие И. Старов и В. Баженов и более пятидесяти других прославившихся впоследствии мастеров.

* * *

Увлечение Екатерины II сочинениями и личностью французского философа-энциклопедиста Д. Дидро закончилось большим разочарованием после его визита в Петербург. Сама она так писала о том, что произошло: «Его мнения были более любопытны для меня, чем полезны. Если бы я последовала советам его, я перевернула бы всю империю вверх дном; законодательство, администрацию, политику, финансы, все это пришлось бы опрокинуть и заменить теоретическими грезами... По прошествии некоторого времени, когда он заметил, что в моем царстве ничего не изменяется, по его мысли, он выразил мне удивление с какой-то обиженной

гордостью»... После этого императрица уже с большим скепсисом относилась к зарубежным просветителям.

Одним из залогов успеха екатерининского царствования была, если так можно выразиться, «кадровая политика». В ответ на возможные упреки в расточительности, с которой она одаривала своих фаворитов, императрица отвечала, что «расточительность сия есть в действительности бережливость», ибо все остается в государстве и со временем возвращается в казну. В обмен же на это получаются услуги неоценимые. «Графу Орлову одолжена я частию блеска моего царствования, ибо он присоветовал послать флот в Архипелаг,— говорила она своему статс-секретарю.— Князю Потемкину обязана я приобретением Тавриды и рассеянием татарских орд. Фельдмаршалу Румянцеву одолжена я победами... Михельсону я обязана поимкою Пугачева... Я предоставляю много власти людям, упо

требляемым от меня на службу».

* * *

Высоко ценя таланты своих сподвижников, Екатерина II хорошо понимала, кто на что годен и каковы пределы их способностей. По ее словам, Григорий Орлов, Захар Чернышов и Петр Панин — горячие головы; М. Волконский здраво мыслил, но ласкателен; Кирилл Разумовский не глуп, но испорченное сердце; Потемкин — настоящий дворянин, умный человек, его нельзя купить. Граф Румянцев-Задунайский — в нем есть воинские достоинства, не двояк, храбр умом, но ш сердцем; Чичерин умел разобрать дело по справедливости; Елагин хорош без пристрастия. О том, что государыня прекрасно разбиралась в людях, свидетельствует и случай с генерал-поручиком Бороздиным. На его прошении о принятии на службу она начертала: «Мне дураков не надобно»...

Г. ВЛАДИМИРОВ,

инженер

63