Техника - молодёжи 1998-03, страница 46

и Коне

ленной до потолка стены зала а-ля-фуршет, узорным витражом упирающейся прямо в зацветающий, майский сад, сдвинули впритык трОечку квадратов на штангах, и человек двенадцать сгрудились здесь у витража, окружив иноков Пересвета с Иегудиилом.

— С Константинополем вообще много фатального,— благодушествовал Пересеет. — Иван Грозный прибрал Казань, а Магомед — Царьград. Культурн " '

двух угова хронн

1ь турки

Первь

а Иве

второй вот он. У мэра есть, у него нет.

— Должен вас огорчить, милейший и дорогой, — Идеалист сунул руку в карман пиджака. — Сделка не состоялась. Наш Грамм вручил джапам оригинал, и сенсеи угомонились. Все на ять, то есть на о'кей. Качество записи устроило, аппаратура их же, а тонмейстер — суперзвезда, Грамм собственной персоной. Эти чудаки пожелали его на время оккупировать, увезти, да я лучше футболистов пожертвую, команду, острова не пожалею, а Грамма не выдам!

Мэр, композитор, архитектор тревожно прислушивались к невнятной проблеме неэквивалентного обмена Грамма на футбольные поля и земельные участки, вникая, чему огорчаться, чему радоваться.

— Огорчай, Василий, не окосеем, не япо-ны, — подбодрил композитор и чокнулся с рюмочкой архитектора, но тот, протрезвев, не касался хрусталя.

— Я же говорю, сделка не состоялась. Не взяли ничего спонсоры, не увидели никакой неустойки. Звук получили сполна, отменный, видеозаписью довольны, приступают к освоению кремлевской квадратуры круга, вот я и возвращаю книжку, — Василий Ва-

протя

: не могли. Стены! Тут-то добрые христиане и подоспели, италийцы, католики, мастера. Отлили туркам пару гаубиц вроде Царь-Пушки, взломали стену, пал Второй Рим. А вот в нашей Пушке ничего агрессивного. Зря ее символом нашей экспансии выставляют. Машина исключительно оборонительная. Заряжалась картечью, звалась — пищаль,— Пересвет врукопашную защищал честь славной Пушки, не понимая такого повального интереса к ней. Откуда знать, что пушечная тематика, фитилем зачадившая за столиком мэра, перекинулась из уха в ухо и порохом вспыхнула среди визитеров. Клятва же Идеалиста в непричастности пока застряла где-то посреди зала, не достигла витража.

Кто-то, впрочем, подошел, шепнул одному, тот следующему. Пересвет-то не слышал в полемике, а молчаливый Иегудиил уловил:

— Поклялся... Чужая идея... Не до Пушки

— Праздник в трауре, — Василий Васильевич решил, что самое время приподнять настроение мэра. — Удар Колокола с собой привезли, в портфеле. Наш программист, понимаете, записал первый в истории цивилизации и человечества удар Царь-Колокола и привез копию. В подарок нашему глубокоуважаемому градоначальнику. Не откажитесь?

Хозяин совсем расцвел, вот это обходительность, это подарок. Царский. Стиль, тон! Но что-то кольнуло награжденного.

- Жена моя вас расцелует, Вася, и не заревную. Только ведь пленочка японам, «Ми-цу-биси-цвай», принадлежит, Вася, первач-то? Нам послушать дали, спасибо, а им — запись. Право первой ночи, так сказать. Сто тысяч неустойки, Вася, еще раз за одну ночь?

— Тысяча и одна ночь! — воскликнул нормированный архитектор, костляво хлопнув по столику, посуда тренькнула. —

карман.

— И где же

— А, Гра\

- Изву

: тут к

чте, загулял, не предпол.

зачастил Грагу

Кас

гадарочк

. Дома всегда все из рук валится, |ремени ни на что не хватает, на путевое, та самый раз подходит к вашему сту-iMy здесь. Не включайте только на все 1влы, вигвам рухнет, жалко вигвам.

КОМУ СО ВСЕЛЕННОЙ ЖИТЬ ХОРОШО

— Мы тут, Василий, все проблемы мироздания перетрясли, пыль столбом по Вселенной. Во как тряханули мироздание. Как тюфяк! Одна загадка природы только и осталась в девушках. Пристают все о наших дальнейших планах, вынь и положь. Снимаем вывеску «Ко и К», а на смену какая? О Пушке уж и не заикаются, но недовольны неизвестностью, томятся, — Фридрих Барбаросса развел руками, извиняясь за недост-роенность мироздания. Человек тридцать

)кpoв^

стве откровенной паники, как в последнем акте небезызвестного «Протокола одного заседания», где и достигали вершин обнажения драматического мастерства, что бывает с любителями, сумевшими отречься в экстазе самозабвения от позиции зрителя, порвать с презренным залом профанов.

Тайных советников в общем целом вполне устраивало их явное участие в спектакле, физиологическое присутствие на сцене, которая творчески совмещалась с театральным спецбуфетом повышенной планировки. Спазмы отвращения и протеста нагоняли лишь эпизоды, когда совмещенная сцена незримо трансформировалась по ходу действия и нервных рывков театрального круга в еще более совмещенный санузел и по прихоти путаного сценария благодушные меценаты в расчете на ароматическую ванну погружали безумную голову в миазмы засорившегося унитаза. География совмещенных санузлов неизвестна, чужда тайным набобам. Подводила близость расположения бытовых агрегатов разного назначения, иногда свет юпитеров гас в глазах и персонажи, матерясь в потемках сознания, отплевывались, вынырнув, проклиная актерскую судьбу, тщеславие сцены с обманчивым то ли буфетом, то ли уборной, мечтая поскорее обратно занять место в зале согласно купленным билетам. Увы, соскочить с поворотного круга никому не удава-

дить в прыжке. Режиссерские находки спектакля оказались нелепыми, и теперь все холодели в предвкушении момента следующего приема ванны, и не пришел ли, гадали, этот момент — о-о-о! — пронесло...

Разглядев, что главные персонажи сами в крепком недоумении, разводят руками, сами себе исполнители почувствовали под собой кресла зрителей менее иллюзорными, естественному любопытству к чужой беде и радости вернулась устойчивая снисходительность, драмой жизни можно продолжать привычно развлекаться.

— ...недовольны неизвестностью, томятся, — услышали зрители голос Фридриха, навострили слух.

— Чем недовольны, какая неизвестность? От скудоумия и дурости томятся,— проглотили они ответную реплику, по пьесе она принадлежала Идеалисту, и он не запамятовал текст, справился. Ну, ну, показывай

— Я, дурак, горько жалею, что поклялся о Пушке. Надо было подхватить эту вопиющую глупость, подтвердить. Не клятвенно,

под шутку-закуску, под честное

энерскс . Выкручи

;перь. Накорми;

тихоньку лакают, опять недовольны. Сумбур-каламбур! Умиления актерская самодеятельность

ровательного уже на кремлевском подиуме с разочарованием, порыскав метлой взгляда, обнаружили в облике Идеалиста отсут-

ляй пьесу, ничего, такой уж сюжет. Не обидимся, ясно, что не дураки, и сам ты не дурак, ну, если и олухи, то совсем чуть-чуть, для шарма.

— Этим хитролобым полудуркам ни за что не поверить, что нам самим в точности неизвестно, в какую суету сует мы вляпаемся следующим номером программы. В валюту вляпаемся или другое исчисление суеты? Абсолютной идеи пока нет.

Фридрих опять вполне театрально развел руками. Зрителям жест понравился.

дельно, с наслаждением. Вот они задумались, но не от интеллекта, от нутра, утробы ненасытной. Видишь, задумчивые какие?

— Вот здесь карты придется раскрыть. С вами можно рюмочку пригубить? — Идеалист врасплох повернулся к одному из по-трясателей Вселенной, наугад.

— Всегда! — зритель вовсю заулыбался, польщенный: белозубо, как перед дантис-

— Прекрасно. Отныне и вовек оставляем за вами пост представителя толпы, вот этих зрителей. Будем посредничать с массами через вас. Теперь вы выдвиженец, проводник, дзямчи — по-монгольски, ямщик — в русском переводе. Ну, ладно — полупроводник. Вижу, смущаетесь, звание почетное, обязывает. Не робейте, необременительно. Выпьем се ира — не пренебрегайте, перестаньте дергаться! — все пристойно, это французский оборот всего.

— Дело пойдет,— перевел кто-то из задних рядов голосом телевизионного гипнотизера-международника. Идеалист пригубил, подтверждая перевод и прямо обращаясь к своему избраннику:

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 3 9 8

ка