Техника - молодёжи 2002-08, страница 46

лампу. Комната нырнула в темноту, словно глубоководная рыба. Он установил еще четыре свечи, аккуратно располагая их квадратом вокруг пентаграммы. В темноте было сложно ориентироваться, и Николай несколько раз ударился об острые углы полок, выстраивая квадрат из свечей на полу. «Интересно, почему полки всегда такие жесткие?» — усмехнулся он, потирая ушибленное бедро.

Зажигая свечи, Николай заметил, что Книга начала светиться своим собственным светом, который напоминал болотные огоньки, заманивающие путника к вурдалакам. Он кивнул головой, зная, что так все и должно быть. Тени, столь часто приходившие к магическому кругу, кляксами темноты зависли у стола в ожидании. Когда все свечи были зажжены, Книга уже переливалась призрачно-голубым мертвым блеском. Николай заговорил, выплевывая из себя слова древнего языка, произнося заклинание, которое должно было открыть для него легендарную Книгу Судеб. Он прикрыл глаза, монотонно и тщательно выговаривая каждое слово, то повышая, то понижая голос, покачивая головой в такт музыке текста. По комнате пронесся порыв ветра, шевельнув оконные занавески, принося с собой запах мертвечины. Николай заговорил быстрее, стараясь сдержать торжествующую улыбку и выбросить все мысли из головы. Все шло, как нужно.

Книга вспыхнула так ярко, что он вынужден был закрыть глаза. Беззвучный гром сотряс все его тело. Книга начала раскрываться сама, с тихим шелестом перелистывая страницы. Николай жадно приник к столу, вглядываясь в мелькание хрупких листов. Он даже не заметил, что пересек границу внутреннего круга свечей. Пламя взлетело вверх, жадно съедая черный жир Книга открылась.

Он наклонился над ней, вчитываясь в единственную строчку, темнеющую кровяным цветом на желтоватой странице. Буквы плыли, как и горящие свечи, изменяясь и корчась, расплавляясь и сворачиваясь неведомыми иероглифами. Николай щурился, пытаясь разобрать слова. Неожиданно буквы сложились в знакомую комбинацию, и он громко, нараспев, стал читать-

— «Книга Судеб никогда не была написана. Существует только та судьба, которую ты создал себе сам». — Николай побледнел, прочтя банальные, общеизвестные слова. Каменный ворон с рубиновыми глазами клюнул в сердце. — Только та судьба, которую ты создал себе... — прошептал он, падая. Книга захлопнулась с громким стуком. Черные свечи погасли, и комната окончательно погрузилась во тьму

* * *

Участковый инспектор милиции, которого наутро вызвали соседи, встревоженные шумом и криками, привел с собой слесаря. Когда замок, наконец, удалось открыть, вошедшие застыли в недоумении и растерянности. Квартира была пуста. Не в том смысле, что хозяин отсутствовал, а в том, что в помещении не было абсолютно ничего. Только голые стены, покрытые плотной черной пленкой, молчаливо напоминали участковому и соседям о том, что, хотя у них, стен, и есть уши, но языка явно нет, и потому никто в силах поведать, что здесь произошло.

Возможно, что-то могли бы рассказать жители маленькой таежной деревушки, которые были разбужены карканьем ворон и видели, как над лесом пролетел огромный ворон с алыми горящими глазами, что-то сжимая в когтях. Из когтей выпал пожелтевший книжный лист и рассыпался пылью, не долетев до земли. Деревенские крестились, с опаской глядя вслед громадной черной птице, улетавшей к Проклятому Святилищу. Да, они могли бы кое-что рассказать и объяснить, но их никто никогда не спрашивал. □

Сергей ЦВЕТКОВ, г. Рязань

От деревни Серый бежал под истошный собачий лай и оглушающие залпы ружей селян. Сердце волка бешено колотилось. Как попал и что он делал в человечьем лого

вище, Серый не помнил, да и не пытался вспоминать сейчас, стараясь лишь как можно шустрее шевелить мохнатыми лапами.

Всерьез преследовать его, на ночь-то глядя, никто, впрочем, и не думал. Да и палили, в основном, для острастки.

Поднятый с теплой постели громовой пальбой участковый выскочил из избы, достав из-под подушки табельный «Макаров» и нацепив в знак своей принадлежности к органам правопорядка милицейскую фуражку. Сходу оценив ситуацию, открыл огонь по удаляющемуся серому пятну.

Первая пуля подняла фонтанчик свежевспаханной земли, не долетев до ошалевшего от шума волка шагов пятнадцати. Вторая вскользь ужалила серую спину и, уже на излете, разбила вывороченный земляной ком. По-собачьи взвизгнув, волк что есть мочи припустил через все поле к такому родному и безопасному лесу...

Гордый собой милиционер огляделся: оценил ли кто его прямо-таки снайперскую, учитывая изрядную дозу принятого на ночь первача, стрельбу. Зрителей было более чем достаточно — в деревне мало кто спал. Пикантность ситуации заключалась в том, что постель, в которой переполох застал деревенского детектива, принадлежала чужой супруге.

Холодный ветер, явно неравнодушный к синеющим от холода мужским ногам, настойчиво теребил сатиновые, в цветочек, трусы слуги закона.

Вернуться за брюками означало скомпрометировать гостеприимную хозяйку перед лицом высыпавших на улицу селян. С видом человека, который лишь по чистой случайности не получил титул «Мистер Вселенная», участковый неспешно отправился через всю деревню домой, с ужасом думая, как же заполучить назад единственные в его гардеробе форменные брюки...

Углубившись в лесную чащу, не слыша более шума переполошенной им деревни, Серый, задрав морду к звездному небу, подал голос, ожидая ответа сородичей. Саднила спина, от усталости слипались глаза Ночной лес отвечал молчанием. Волчья песня с каждым разом звучала все надрывнее, все меньше надежды было в ней, все больше отчаяния. Желтое яблоко луны внимало ей безразлично.

Но что это? Может, послышалось? Да нет же, нет! Лес ответил¹ Откуда-то издалека волчий голос звал Серого. Волк рванул, забыв про усталость и боль. Захлебываясь ' воздухом весенней ночи, бежал, не разбирая дороги.

Далекий голос становился ближе. Какой чудный голос! Совсем близко... Волк остановился, поводил носом.

Запах молодой волчицы взорвал его легкие, заставляя не бежать, а лететь, сердце билось учащенно, кровь бродила, ударяя в голову. Вне себя от предвкушения близкого счастья, Серый затянул свою песню. Ленивый лай донесся с егерского кордона, но что до каких-то собак свободному волку, когда на зов его ответила волчица...

Она ждала его на лесной прогалине. Шерсть ее, погруженная в лунный свет, казалась чистым серебром, глаза, точно янтарные капли, сияли. Серебристая, так назвал ее Серый. Любимый, так назвала его она.

Нежно тронув его за ухо, припала на передние лапы. Отпрыгнула, помчалась прочь. В два прыжка настигнув беглянку, Серый ткнул ее носом в бок. Та упала на спину, игриво суча лапами, но, едва самец потянулся мордой к ее глотке, чтобы обозначить победу, вновь вскочила. Погоня возобновилась. Так продолжалось снова и снова. Наконец игра достигла кульминации, а возбуждение — предела. И тогда волчица сдалась, подчиняясь древнему инстинкту и суровой мужской силе... Измотав друг друга любовной игрой, волки уснули тут же, на поляне.

— Серый.. Серенький, проснись. Просыпайся же!

Сергей открыл, наконец, глаза. Над ним склонилась улыбающаяся мать:

ВОЛЧЬИ сны

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 8 ' 2 0 0 2

44