Вокруг света 1963-01, страница 50

семь таят в себе бог весть какие чудеса.

— С раскопками большие трудности, — произнес Муслихуддин. — Я был здесь, когда шли раскопки под руководством профессора Вил-лера. Вы даже не подозреваете, как быстро эти, пятитысячелетней давности, кирпичи превращаются в кашицу, когда на них обрушивается Инд. Виллер говорил, что они тают, как снежная баба.

— А какое отношение имеет к городу Инд? До него ведь далеко, вы сами говорили — три-четыре километра.

— Подпочвенные воды. Древнее Мохенджо-Даро пять тысячелетий спало, а Инд все это время работал. Он нес с Гималаев смытую почву и устилал ею собственное ложе. И сейчас река течет на высоте гораздо большей, чем в те времена, когда тут ходили мохенджодарцы...

Но стойте, оказывается, мохенджодарцы хорошо знали, что такое пористые материалы. Вот, пожалуйста — бассейн размером семь на двенадцать метров был герметичным. Кирпичная кладка покрыта гипсовым раствором, а для большей прочности еще и асфальтовым лаком. И гипсовое и асфальтовое покрытия сохранились до наших дней. А вот еще овальный колодец с двойной кладкой.

Не будь это снято на пленку нами же, мы бы, наверное, этому не поверили. Перед нами — самая древняя в мире установка искусственного климата, «эркондишн», изобретенный пять тысяч лет назад. За грудой кирпичей — безукоризненно сохранившиеся стены; наружные — просто из глины, но, видимо, тоже были оштукатурены раствором из гипса, а внутренние — из кирпича. В поомежутке между обеими стенами циркулировал воздух, чтобы внутри было не так жарко. Чуть дальше большое зернохранилище. Тут вентиляция была устроена в полу, чтобы зерно не прело и не портилось. Воздушные каналы действуют по сей день! Ну, а затем следует мохенд-жо-дарская канализация, благодаря которой город занял достойное место в истории человеческой культуры. Под городскими проспектами были проложены канализационные трубы, которые вели к двум центральным колодцам Хотите видеть дренажные трубы, ведшие к главному стоку из боковых улиц? Вот они, совершенно целые, словно только что вынутые из обжиговой печи мастером-керамиком. Один конец прочно вошел в конец соседней трубы так, что, вероятно, не понадобилась даже асфальтовая изоляция...

И тут вдруг в голову приходит вопрос: неужели такая роскошь распространялась на весь город?

Нет, отвечают археологи. «Вечность» купили себе богатые. Жилье бедняков смело время. Их дома сгнили, потому что были сделаны из соломы, травы, листьев. Селения их

исчезли за много тысячелетий до того, как их смогли нанести на карты археологи.

Если задаться целью создать музей с экспонатами, доказывающими, что нет ничего нового под солнцем, то Мохенджо-Даро может занять там немало места.

Помнится, в тридцатые годы Прага была охвачена игрой-новинкой «йойо». Так знайте же, что «йойо» изобрели мохенджодарцы, если, конечно, они не переняли эту игру у тех, кого пока что не раскопали археологи. Сделано мохенджо-дар-ское «йойо» из обожженной глины. Из глины же они лепили для ребятишек великолепные игрушки — тележки с вращающимися колесами, шарики. Из материала, как две капли воды похожего на янтарь, изготавливали женские ожерелья. Они изобрели игру в кости. Вот они лежат в витрине, истершиеся, с отбитыми уголками, должно быть ими пользовались непрерывно. Очки на них расположены точно так же, как и у нас.

Вы знаете, что им был известен гончарный круг? На нем они могли изготовлять и тонкостенные вазы и ванны для купания диаметром в метр. Их украшали удивительными орнаментами. Здесь, в музее, хранится несколько комплектов гирь в форме кубиков, валиков, шариков. Положив их на весы, ученые двадцатого века остолбенели от неожиданности: мохенджода>рцам была известна десятичная система.

У них была какая-то особая страсть к печатям из талька. Только посмотрите, какие подробности удавалось древним мастерам запечатлеть на тальке: каждая печать — миниатюра, взятая из жизни. Наи

большим спросом, видимо, пользовались изображения животных.

Мохенджо-дарский «зверинец» был намного богаче любого из тех, что были придуманы астрологами более поздних поколений. Вот, уважаемые ученые, и ломайте теперь головы над тем, каков же был климат на реке Инд пять тысяч лет назад. Были ли тут сырые тропические леса, такие же, как на Амазонке или же Суматре? Изменились ли с тех пор направление и сила муссонов? Выбрал ли себе Инд иное русло?

Как объяснить, что на тальковых штампиках изображены не только мухи, рыбы, лягушки, птицы, крокодилы, не только домашние животные— кошки, собаки, лошади, зебу, козы, бараны, коровы, быки, но и такие животные, которых тут теперь нет и в помине? Неужели мохенджо-дарские мастера придумали изображение страуса? Здешний страус выглядит как живой. Те же мастера изобразили слона, подсмотрели, как ползает тигр, и изобразили носорога под седлом!

Мохенджо-дарский музей уникален. Обливаясь потом, мы бродили там, пока не выбрались наружу почти полумертвыми. Что-то повелевало нам отправиться к машинам, вытащить фотоаппараты, взять штатив, лампу-вспышку: невозможно уйти отсюда, не запечатлев Венеру, игральные кости, гирьки и кирпичи с отпечатками следов козы и собаки.

А теперь нам пора двигаться дальше, за ночь /дастся сделать добрых сто километров до индийской границы.

Перевод С. БАБИНА и Р. НАЗАРОВА

44