Вокруг света 1963-01, страница 49

w

Чаю хотели все.

Когда стали садиться в машины, Мирек вытащил из сетки над рулем термометр.

— Такого мне еще не приходилось видеть! Стоит только коснуться ртутного шарика, как столбик резко падает!

Термометр показывал сорок семь. Второй, привинченный снаружи с наветренной стороны, показывал пятьдесят один.

Однажды, еще на родине, мы были на Витковицком металлургическом комбинате, когда там выпускали из печи металл. Из кратера вулкана с шелестом потекла огненная лава, на нас дохнуло раскаленным адом. Человек в кожаном фартуке, с головы до ног залитый красным заревом, по виду напоминавший Сатану, сделал какое-то волшебное движение — и ад исчез! Снова можно дышать.

Сейчас нас охватило несбыточное желание: вот бы нам с собой такого Сатану! Он прикрыл бы пылающее жерло, приказал бы умерить пыл бесконечным равнинам, добела накаляемым солнцем. Он бы сделал так, что руль можно было держать без полотенца, он охладил бы лица и лбы, пылающие словно в горячке.

— Будь добр, полей мне немножко на голову...

Через каждые пятнадцать минут мы поливали повязанные полотенцами головы водой, устраивая себе «холодный» компресс. Температура воды равна температуре воздуха — сорок семь. Все-таки, пропитав полотенце, она ненадолго охлаждает. Но через пятнадцать минут полотенца снова сухи, как трут. И снова:

— Будь добр, полей мне немножко на голову...

— Смотрите-ка, не посходили ли они с ума от жары! Смотрите, на крышах домов трубы! Боятся замерзнуть?

Мы остановились. Как называлась деревня, никто из нас не знал. Деревни тут казались нам похожими. То, что мы приняли за трубы, оказалось остроумными ветрозахватными приспособлениями. На каждой крыше было установлено наклонно несколько досок, между ними натянута ларусина. Все сооружение очень напоминает косо срезанную дымовую трубу. Верх прикрыт наклонной крышкой. «Труба» захватывает воздух, если снаружи он хоть чуть холоднее того, которым дышат внутри. Горячий воздух внутрь не проходит.

Своеобразный «эркондишн» в пустыне.

Мы холодеем... от страха перед жарой! Иржи попытался было на минутку опустить левое окошко — может, воздух уже не столь раскаленный, ведь через час скроется солнце. И тут же мигом закрыл его: из печи дохнуло жаром. Внутри все-таки прохладнее — всего сорок шесть. Чая в термосах уже нет. Каждый из нас с утра съел по полтора десятка апельсинов и по нескольку грейпфрутов и манго. Роберт

разрезает арбуз, но, едва попробовав, выбрасывает: арбуз сварился, прокис.

В некоторых придорожных деревнях есть ларьки с разноцветными напитками. Пробки на бутылках самые разномастные. Когда солнце высасывает из бутылки часть напитка, продавец снимает пробку, доливает бутылку водой и закрывает снова. Вероятно, поэтому содержимое бутылок так разноцветно.

Еще в Багдаде попала нам в руки тоненькая книжка. В ней издательство «Чехословацкий писатель» пропагандировало полеты навстречу солнцу. Автор текста и художник — Адольф Гофмейстер, 1959 год. Навстречу солнцу! Мы мысленно рванулись вслед за книгой в Японию через Индию и Пакистан. Пакистан. Там находится Мохенджо-Даро — «город с парками, бульварами, парикмахерскими и автоматами, с театрами и банями, складами, учреждениями и частными дворцами из обожженного кирпича. Город с самой современной канализацией, подобной которой сейчас не найти ни в одном пакистанском городе. В любом доме комфортабельная уборная, в каждой квартире — ванна... Литература, быть может, самая прекрасная в мире, потому что никто ее до сих пор не смог прочитать». Так говорила книга об этом городе, которому пять тысяч лет. Сейчас Мохенджо-Даро где-то за рекой. От нас до него подать рукой — каких-нибудь сто километров.

— Давайте поедем ночью, может быть, будет легче, чем сейчас, в таком пекле...

За Суккуром шоссе вдруг исчезло, и мы долго путались в паутине подсобных дорог, оставшихся от постройки плотины. Наконец мы выбрались на дорогу в аллее, из которой потянул освежающий ветерок: вдоль дороги тянулся ирригационный канал, прямо как стрела. Поперек дороги — шлагбаум, надпись на английском рядом с ним гласила, что эта частная дорога ведет в Лар-кану, что въезжать на нее нельзя, но в случае необходимости можно позвонить по телефону № 20. Но, чтобы позвонить, нужно вернуться в Суккур. К тому же нет гарантии, что к телефону обязательно кто-нибудь подойдет.

Ехать было намного приятнее, чем днем. Ветки стучали по крыше, в зеленый тоннель пробивался свет, с одной стороны квакали лягушки, с другой — то ослабевали, то вновь усиливались непрерывные трели цикад. Секундомер показывал, что еще немного, и мы завершим пятисоткилометровый переезд...

Вдруг перед нашими глазами замелькали огни: вверх, вниз, кругами. Стой!

Полицейские стали кричать, что мы ехали по закрытой дороге, что по ней имеет право ездить только президент.

— Но на щите об этом ничего не было написано!

Затем они сменили гнев на милость. Узнав, что утром мы выехали из Татты, они показали нам бензоколонку и пригласили к колодцу умыться.

Ночная Ларкана кажется мертвым царством, в котором какая-то болезнь свалила половину населения. Погибших обернули белым полотном и сложили перед домами. Время от времени некоторые из «мертвецов» шевелятся, кашляют, переворачиваются на другой бок, натягивают сползший «саван». То там, то тут приоткрываются двери, появляется еще один, сам расстилает коврик, расставляет складной «катафалк» и укладывается на него.

Когда мы возвращались с ужина, их стало еще больше.

— С этим ничего не поделаешь, — произнес один из полицейских, расплываясь в улыбке. — Сейчас, перед муссонами, в домах спать невозможно.

Место действия: Возвышенность Мертвых (Мохенджо-Даро). Географическое положение: 27 градусов 20 минут северной широты, 68 градусов 10 минут восточной долготы, 49 метров над уровнем моря. Температура 49 градусов по Цельсию в тени, более 60 — на солнце. Население: повар, страдающий дизентерией, экскурсовод, управляющий музеем и парнишка в фиолетовой шапочке.

— И больше тут жителей нет?

— Нет. Впрочем, вот, взгляните, на последней страничке проспекта черным по белому написано: «Жителей нет, исключая персонал археологического отделения». Это и есть мы.

— Но ведь Мохенджо-Даро в свое время был огромным городом?

— Был. Пять тысяч лет назад.

Глотнув мангового сока с привкусом антидизентерийных таблеток, обертываем головы полотенцами, берем с собой сосуд для поливания и выходим. Древние архитекторы расположили улицы точно под прямым углом с севера на юг и с запада на восток. Ширина улиц — десять метров.

Первое, что бросается в глаза, это буддийская пагода эпохи царствования Васудевы Первого. Эта гостья из второго века нашей эры как дерзкая молоденькая девчонка среди тысячелетних старцев.

— Когда пагоду начали строить, то вовсе и не подозревали, что под ней находится город, которому три тысячи лет, — заметил экскурсовод Муслихуддин.

От пагоды открывается великолепный вид на город. Тот, кто представляет его себе огромным, с многочисленными улицами, дворцами, парикмахерскими и банями, тот немедленно разочаруется. Дело в том, что археологи пока что исследовали двенадцать процентов площади города. Оставшиеся восемьдесят во

43