Вокруг света 1963-05, страница 11

Г. ВЕРШУБСКИЙ

я Ц сть у деревни Маковье, что неподалеку от Минска, братская могила.

Строгий белый обелиск со звездой. Здесь покоятся партизаны, павшие в бою за Советскую Родину. Об одном из них — Герое Советского Союза Борисе Лаврентьевиче Галушкине — и пойдет рассказ.

О н родился на Донбассе, вырос на Северном Кавказе, в городе Грозном. Уехал учиться в Москву.

...Боксеры сходились в ближнем бою, расходились. Глаза, внимательные, настороженные, не пропускали ни одного движения соперника.

Уже в начале схватки Борис понял, что у противника сильная правая. Ее-то и надо было остерегаться. Борис плотнее прикрыл подбородок левым плечом.

В середине третьего раунда он решает: пора переходить в контратаку. Противник отступает. Галушкин старается прижать его к канатам. Противник отклоняется, но неожиданно оступается и падает.

Судья не успел скомандовать «В угол!» — Борис уже протягивает сопернику руку, помогает подняться. В зале одобрительный гул, аплодисменты.

Бой продолжается.

Удар! Еще удар!

Борис бьет с ближней дистанции и с дальней, одиночными ударами и сериями. Он развивает атаку, и... удар в подбородок, неосторожно приоткрытый в пылу наступления. Глаза застилает. Откуда-то издалека доносится тягучий голос рефери:

— Три... четыре... пять...

«Это мне считают, — догадывается Галушкин. — Надо подняться».

А бесстрастный голос все считает. Он становится отчетливее с каждой секундой. Это возвращается сознание. Но медленно. Слишком медленно.

— Семь... восемь... девять...

Все. Поражение. Нокаут.

На этот раз тренер Константин Васильевич Градополов только похвалил за помощь товарищу на ринге:

— А в том, как ты попался на «крюк» левой, разберись сам.

Руководитель группы Леон Ти-мурьян добавил:

— На ринге надо думать. И не меньше, чем в шахматной партии. Но шахматист может себе позволить размышлять иногда и десять и пятнадцать минут, а боксеру отпущены лишь десятые доли секунды.

в конце июня 1941 года заместитель секретаря комитета комсомола Московского института физической культуры и спорта Борис Галушкин уехал на Ленинградский фронт.

...Еще только рассвело, а поредевший почти наполовину взвод младшего лейтенанта Галушкина уже отбил четвертую атаку. Эту высотку ни обойти, ни объехать: к самому подножью прижалось болото. Лишь на левом фланге чуть посуше. Именно там фашисты могли просочиться в тыл взвода. Именно там держал Галушкин пулеметный расчет.

У взвода боеприпасы подходили к концу. Особенно много потерь в центре обороны. Надо бы укрепить его. Но как?

«Обманное движение, — подумал Галушкин, — показать, что левая сильна и готова к удару, а самому бить правой...»

Младший лейтенант приказал пулеметчикам на левом фланге, как только начнется атака, дать несколько очередей и сразу перейти в центр обороны.

Это и помогло отбить пятую атаку. Патронов оставалось на несколько минут огня.

— Без команды не стрелять! Подпустим поближе Гранаты к бою! — приказал младший лейтенант, видя, что мышиные мундиры снова приближаются.

Борис знает: есть на местности незримая черта. Если гитлеровцы перейдут ее, их уже не сдержать. Но и раньше открывать огонь нельзя. Выдержат ли нервы, не заставит ли волнение скомандовать преждевременно? Вот когда понадобилось самообладание, выкованное на тренировках, на ринге.

Огонь взвода был коротким, но непроницаемым. Уже пустили в ход гранаты. Гитлеровцы откатились.

Рисунки И. БРУНИ

Во взводе было много раненых. Командир — тоже.

Ночью приполз посыльный, принес приказ: «Отойти!»

Тяжелораненых несли на носилках. По дороге натолкнулись на оставленное зенитное орудие. Годное! Даже прицелы на месте. Сумели протащить его по лесным ночным тропам несколько километров — к своим.

••Лз госпиталя Галушкин сбежал.

В полк пришел ночью. Утром его вызвал командир:

— Разведка донесла: в тыл движется усиленная рота эсэсовцев. По болоту, вот здесь, — он указал на карту. Помолчав, сказал: — Можем выделить только взвод. Поведете его вы.

Держа перед собой длинные шесты, проваливаясь по горло в холодную, засасывающую топь, перепрыгивая с кочки на кочку, помогая друг другу, двигались бойцы навстречу врагу. Галушкину, тренированному спортсмену, и то с трудом давался каждый шаг. Сначала он приказал делать привалы через три часа. Затем через два, через час.

Наступила ночь, когда выбрались на край топи.

Немцы еще не проходили.

Сделали из веток плотики. На них положили оружие. Самим лечь некуда. Так и стояли в ржавой холодной воде, над которой медленно поднимался едкий- предрассветный туман.

Где-то треснула ветка, вскрикнула птица. Идут! Один за другим призраками выплывают из белой пелены. Даже минометы и тяжелые пулеметы несут Кители расстегнуты, рукава засучены, пилотки — под погоном.

— За-а-а-алпом пли! — командует Борис.

Огонь был внезапный, фашисты даже не успели залечь. Несколько минут понадобилось, чтобы уничтожить отборную роту СС.

Галушкин снова попал в госпиталь. На этот раз с воспалением легких, а оно перешло в чахотку.

ЧАСОВЫЕ ЖИЗНИ