Вокруг света 1963-07, страница 53

последующие мореплаватели и географы сократили столь длинное имя, и архипелаг стал просто Маркизским.

Население Маркизских островов — полинезийцы, представляющие ту же группу, что обитатели Гавайского архипелага, Самоа, Таити и прочих островов восточной части Тихого океана. Покинув много сотен лет назад общую родину — легендарное Гаваики, — маркизцы постепенно развили своеобразную культуру, появились свои особенности в языке. Здесь, как и на других островах, была развитая религия, сложное общественное устройство, однако с присущими только маркизцам преданиями и обычаями, что во многом обусловлено особенностями природных условий.

Во-первых, хребты и горы разделяли отдельные племена. Многие долины вообще не сообщались с соседними, море было единственным путем — единственным и не совсем благоприятным из-за могучего прибоя. Нет ничего удивительного в том, что мало-помалу каждая долина стала маленьким отдельным государством со своим замкнутым обществом. Роль природы станет особенно ясной, если сравнить Маркизские острова с Таити, который почти весь окаймлен широкой полосой равнины. Хотя население разных частей Таити тоже враждовало между собой, обитатели острова могли передвигаться без затруднений. Ничего подобного не было на Маркизских островах.

Вражда усугублялась тем, что маркизцам приходилось вести тяжелую борьбу за существование. Плодородной земли не хватало, к тому же нередки были страшные засухи, которые иной раз длились несколько лет подряд. Случалось, гибли все растения, высыхали все реки. В каждой долине вымирала от голода немалая часть населения, и уцелевшим не скоро удавалось вновь наладить жизнь.

Частый голод, нехватка мяса и множество иных причин породили каннибализм, который здесь принимал самый жестокий характер.

Все члены рода были обязаны мстить за убитого; это, естественно, только поощряло межплеменную вражду.

На Маркизских островах известен особый вид брака: там у каждой женщины было несколько мужей. Такая форма брака очень редка; один крупный этнограф считает, что она была вызвана прежде всего частым голодом и большим объемом труда, который выпадал на долю семьи. Одному мужчине было просто не по силам добывать всю необходимую пищу и выполнять иную физическую работу.

Материальная культура отличалась скудостью и бедностью. На простейшие работы уходило много времени и усилий. Впрочем, во всей Полинезии сложная религия и социальная структура уживались с примитивной материальной культурой: ни колеса, ни тканей, ни глиняной посуды, ни металла, ни тягла, ни зерновых растений. Разумеется, маркизцы отлично обходились своими лубяными одеяниями, деревянными коромыслами и мисками, земляными печами, каменным инструментом, фруктами, рыбой и овощами, но затраты труда были очень велики.

Жизнь в старину на Маркизских островах мало чем похожа на романтические представления о Полинезии, присущие многим из нас, и все-таки она была здоровее, радостнее, свободнее, чем теперь.

Европейцы, которые посетили Маркизский архипелаг в пору расцвета местной культуры, всем восторгались; но ведь они и гостили недолго. После короткого и бурного визита Менданьи в 1595 году прошло почти двести лет, прежде чем следующий корабль добрался до этих островов. (Ничего удивительного: испанцы долго держали в тайне свое открытие, а когда раскрыли секрет, то координаты были указаны неверно). Гостем номер два был капитан Кук, он бросил якорь в заливе Ваитаху в 1774 году. Его приняли'куда более сдержанно — возможно, потому, что островитяне еще помнили испанцев; как и все полинезийцы, маркизцы в устных преданиях сохраняли память о важнейших событиях. Остались и более наглядные следы в виде болезней. Во всяком случае, как только корабль бро

сил якорь, все женщины попрятались в горах. А мужчины" держались так неприветливо, что Кук уже через пять дней отправился дальше.

В конце XVIII века здесь стала появляться новая категория европейцев — китобои.

Визиты китобоев привели к очень печальным последствиям. Многие капитаны, угрожая пушечным обстрелом, заставляли островитян даром поставлять провиант. Но это еще полбеды. Хуже то, что они обманом набирали себе команду среди местных жителей, а если новые матросы, раскусив обман, отказывались работать, то следовало жестокое лечение от строптивости: несколько человек швыряли за борт... Немногие бедняги, которым удавалось вернуться на родину, были в чрезвычайно жалком состоянии, распространяли среди земляков страшные болезни и уж никак не действовали на них облагораживающе.

Появились на островах и беглые матросы, они научили островитян обращению с огнестрельным оружием. Усобицы становились все более кровавыми, причем многие из беглых возглавляли то или иное племя, мечтая стать местными царьками.

В старину здесь не знали алкоголя, единственным хмельным напитком была кава, изготовляемая из кореньев.

Теперь же маркизцы узнали ром и другие спиртные напитки; кава была забыта. А тут еще моряки научили их перегонять пальмовый сок, и всюду появились нехитрые самогонные аппараты. Распространилось пьянство. Одним из популярных обменных товаров был табак. Курить стали все: мужчины, женщины, дети.

Венерические болезни были уже занесены испанцами, а проституция* превратила их в подлинное бедствие. Появились и другие инфекции. В ту пору у капитанов было заведено оставлять больных матросов в первом попавшемся порту. Это коснулось и Маркизских островов. Местные жители старались помочь больным и, конечно же, сами заражались. Туберкулез, инфлюэнца, оспа и прочие болезни распространялись, как пожар в степи. Не было ни лекарств, ни иммунитета, и островитяне погибали сотнями, тысячами.

Положение стало катастрофическим. Целые долины вымирали, опустевшие дома разваливались, каменные фундаменты-платформы обрастали зеленью. Лишь на самых уединенных островах, совершенно лишенных удобных гаваней, часть населения уцелела, но старый общественный уклад и здесь распался, жизненные силы народа были подорваны.

Двести пятьдесят лет с^стя после открытия архипелага маркизцы, несмотря на полувековые усилия множества миссионеров, все еще относились совершенно равнодушно к христианству. Ни один островитянин не был обращен в истинную веру. Ничего удивительного: корабли приносили им только болезни, лишения, смерть, европейцев они считали виновниками всех своих бед.

И маркизцы, наверное, по сей день оставались бы язычниками, если бы не французская оккупация 1842 года. Подобно другим великим державам, Франция в эту пору расширяла сеть военно-морских баз.

Как только был создан опорный пункт на Маркизских островах, понадобилась, естественно, вспомогательная база: ведь до метрополии было очень далеко. Последовала оккупация островов Общества. Затем наступила очередь островов Футуна и Валлис. За третьей базой последовала четвертая — Новая Каледония. И в конечном итоге возникла цепь баз, которые взаимно поддерживали друг друга

Французский адмирал Дю-Пети-Туар, командующий эскадрой, которая оккупировала Маркизские острова, действовал со всей тщательностью. Апрельским утром он приплыл в Ваитаху во главе десяти боевых и четырех вспомогательных судов — итого 260 пушек и

1 Период «военной оккупации» длился на Маркизских островах с 1842 по 1860 год и сменился периодом «военного управления» (1860—1881), за которым последовал период «гражданского управления» (с 1881). Эта смена режимов нисколько не улучшила, а скорее ухудшила положение островитян. (Прим. ред.)

46