Вокруг света 1964-02, страница 15

Я почти физически чувствовал его постоянную близость, видел его красивое, гордое лицо...

Внутри башни извивались ступени, поднимаясь все выше и выше к небу. Это были самые обычные бетонные ступени, какие встретишь в любом новом доме. И перила такие же — ну, точь-в-точь идешь в гости к соседу, живущему этажа на два выше тебя.

Проходит минута-вторая, а ты все шагаешь, шагаешь, и конца этой бесконечной лестнице не видать... И тогда начинаешь понимать высоту.

Мимо меня, поднимая сухую цементную пыль, протопала незнакомая монтажная бригада — человек десять здоровых, как на подбор, ребят. На широкой лестнице вдруг стало тесно от красно-желтых металлических касок, от брезентовых курток, кирзовых сапог, от названивающих монтажных цепей, от смеха и папиросного дыма... Но лестница сделала поворот — и голоса оказались внизу. Тише, тише. Словно схлынул шумный ручей, пронес-протащил попутные камни—и убежал дальше.

А ступеньки по-прежнему звали вверх. И чем выше, тем тише становилось. И в этой высотной тишине нежный женский голос:

— Ну, будь же внимательней на высоте... Хотя бы ради меня. Ты, когда работаешь, забываешь обо всем. Обещаешь?

В пролете окна стояли двое. Брезентовые костюмы сделали их близнецами, и только по светлой пряди волос, выбившейся из-под берета, можно было догадаться, кто говорил.

Я прошел мимо, унося в душе это извечное человеческое «обещаешь?». Мне подумалось, что с этим монтажником никогда ничего не случится...

И вот она — высота! С потолка башни видна пойма древнего Немана, виден Гродно, выгнувший каменную спину и подчинившийся капризам реки. Видна стройка...

Голубой Неман вдали, голубое небо над головой... Химики говорят: «Синтез воды и воздуха дает азотные удобрения». А инженеры шутят: «Когда Неман и небо сойдутся вместе, на Гродненщине вырастет пшеница ростом с эту башню».

Я не считал, сколько ступенек легло в бетонное тело башни. Но их много осталось внизу!

Первую ступеньку заложили чумазые экскаваторщики. Потом выше поднялись бетонщики... Арматурщики... С ними был и Збигнев, человек, родившийся и выросший на берегах голубого Немана. Были разбитные, веселые монтажники... Может, те, что спустились сейчас вниз? Были каменщики... Были плотники. Были...

Много было их, людей, проложивших дорогу на эту покоренную высоту. И каждый оставлял после себя ступень, по которой его товарищи делали еще один шаг вперед и, шагнув, давали дорогу следующей смене...

Шагни вперед — а за тобой Пойдут другие, —

прочитал я на стене башни, когда спустился вниз.

Полчаса назад этих стихов не было. Да и стихи ли

это?

Я не нашел поэта. Под стихами была символическая подпись: «Ветер». Может быть, в самом деле ветер высекает на стене строящегося завода думы и мечты гродненских комсомольцев?

Ветер, ветер, где ты?

Я не нашел поэта и все-таки узнал его лицо. Это хорошее рабочее лицо...

АРКАДИЙ САВЕЛИЧЕВ Г родненский азотнотуковый завод

/C0MC0M0J6C/C

шесжижсяжых

7О2) Ов

Йусеницы его танка оставили след на многих дорогах. А чаще дорог не было. Были леса, поля, воронки от бомб, болота и реки... И были бои. Бои всегда. Бои как будний день. И перед каждой атакой в памяти, словно фотографии из альбома, проносились картины прожитой жизни.

Но вот война уже кончается. Эйслебен — еще один немецкий городок — сегодня будет взят. Эйслебен — шахтерский город. На его окраинах много шахт и штолен, но руду не будит звонкая песня отбойного молотка. Над шахтами гремят пушки. А как там, в Ка-ратау, все ли еще цела его буровая? Вспоминается танкисту ноябрь 1937 года. Тогда в Казахстане были открыты мощные пласты фосфоритов. Видится танкисту белая палатка, в которой жил он шесть долгих месяцев, и тощие вязанки камыша — каждую камышину приходилось искать часами, ломать окоченевшими руками, чтобы разжечь костер и закоптить на нем кусок сырого мяса. Иосиф Ляпинков был первым геологом, зимовавшим в диком тогда горном краю. «Наверное, в Чулактау, — думал он, — будет большой горняцкий город...»

Это был последний бой лейтенанта Иосифа Ляпин-кова.

Когда кончились боеприпасы, впереди осталось еще два немецких танка. Решение было принято всем экипажем— догнать и таранить. И оно было выполнено.

Так погиб изыскатель сокровищ Черных гор. А до конца войны оставалось две недели...

«В ЦК ВЛКСМ.

Моя профессия геодезист, живу и работаю в городе Минеральные Воды. Когда поступала в техникум, моей мечтой было открывать новые реки и горы, наносить их на карту, находить удобные места для строительства новых городов... и вот я уже второй год работаю здесь, в Минеральных Водах, где каждая песчинка исхожена миллионами ног. Наверное, я неправа — и здесь есть много интересного, ибо каждая работа по-своему интересна. Но мне хочется, чтобы все было не так! Пошлите меня на стройку, и куда-нибудь подальше».

Письмо не было вложено в конверт.

Все это очень серьезно. А раз серьезно, надо показать ему. Ехать ведь вместе...

Он читал. Галя навсегда запомнила эти минуты.

Он посмотрел на нее. Бесконечная синь будто собственных глаз. Ей всегда казалось, что они говорят об одном — ее и эти глаза. А он сказал:

— По-моему, сегодня не первое апреля?

Синь глаз исчезла. Вместо нее — узкие темные щелки усмешки.

— Что, тебе здесь плохо? Стройка и здесь будет. Скоро поженимся, пора и о своем доме думать. Такую хибару себе отгрохаем! А там сад, огород — вот тебе и целый перспективный план.

Потом она объясняла.

Он смеялся и много говорил.

А она ушла, запечатала письмо в конверт и опустила в почтовый ящик. === Через три недели из Москвы пришло

направление. Адрес: Южный Казахстан, Джамбулская область, хребет Каратау, поселок Чулактау, строительство химической обогатительной фабрики.

ПУТЕШЕСТВИЕ В БОЛЬШУЮ ХИМИЮ

13