Вокруг света 1966-01, страница 7

МИРОВОЕ ОТКРЫТИЕ СОВЕТСКИХ АРХЕОЛОГОВ

синее, не успело выгореть от нарастающего зноя. Глухо стучат копыта, переговариваются бубенцы, негромкий гомон плывет над караваном.

...Ни с чем не сравнимое чувство сопричастности к таинствам высокого искусства охватило нас...

Но кроме права восхищаться, у нас еще была обязанность объяснить. Кто эти двое на верблюдах с булавами! Кого везет на своей спине слон! Куда направляется вся эта кавалькада! А на другой стене — куда движутся люди с дарами в руках! Кто они! Почему у одних лица белые, а у других темные, почти красные, хотя по одежде они не отличаются друг от друга! И едва ли не главный вопрос — о чем говорят надписи, сделанные согдийским письмом на белых полах халата, на руках и даже лицах!

Приезда Владимира Лившица — одного из немногих специалистов по согдийскому языку — ждали с нетерпением. Расшифровать надписи было чрезвычайно сложно: выведенные черной мажущейся краской, многие буквы полустерлись еще в древности. Но вот они прочитаны (пусть пока начерно), и изображения на стенах стали реальными персонажами либо истории, либо эпического сказания.

...Под балдахином с золочеными колонками, покрытым яркими тка

нями, на спине белого слона, окруженную девушками, везут принцессу страны Чаганиан, лежащей в долине Сурхана, на юге нынешнего Узбекистана. Везут ко двору самаркандского государя, чтобы выдать замуж за принца или самого царя. Принцессу на разномастных конях сопровождают придворные дамы. Их тонкие короткие платья-рубашки перехвачены через плечо богато расшитыми шарфами, длинные шаровары легкими складками спускаются на мягкие черные сапожки. В высоких прическах черных волос сверкают драгоценные камни. На одногорбых верблюдах за ними едут два посла с жезлами — знаками достоинств и полномочий. Следом — с завешенными ртами, дабы не осквернять земным дыханием своим, — двое прислужников оберегают в пути священных белых птиц, олицетворяющих богиню — покровительницу принцессы.

Большое конное воинство, вооруженное копьями и круглыми щитами, сопровождает посольство. Минуло уже много дней утомительного пути, но на лицах и одеждах нет пыли — неизбежной спутницы идущих, — краски взяты только от чистого утреннего неба, от весенних маков и охры лёссовых холмов. И этой палитрой, включая еще и черный цвет, древний художник пользовался на удивление умело. Он создает монументальную картину, подчинив гармонии цвета и линий яркие, красочные пятна. В любой самой второстепенной детали — всегда предельно четкой и точной — чувствуется вдохновенная и уверенная рука мастера. Линия не только легка, но и изысканна. И эта изысканность сочетается с большой выразительностью: холеная бледность лица резко подчеркнута черной бородой; а глядя на темнокожее лицо с выпуклыми голубыми глазами и белыми прядями седых волос и бороды, с тонкими морщинами у глаз и рта и глубокими поперек лба, чувствуешь, что этот человек жесток, властолюбив и привык повелевать.

Художник хорошо знал и чувствовал предмет и, передавая его реалистично, не впадал в натурализм. Выделялись характерные детали: широко раздутые ноздри лошади, белесые мозолистые колени верблюда, и Не было бояз

ни выкрасить тускло-синим пальцы рыжих верблюжьих ног.

Вся настенная картина воспринимается как плоскостная, но местами — легким усилением интенсивности цвета — передается объемность. Сравнение этой живописи с одновременными ей уже широко известными росписями Ва-рахши и Пянджикента только подчеркивает высокое мастерство самаркандских художников.

Вновь открытая роспись относится к середине VII века нашей эры, когда столица Согд живет обычной жизнью азиатского города. Припали к земле кварталы бедняков, дымятся печи гончаров, стеклодувов, металлистов, высятся гордые храмы и дворцы, над спокойными водоемами склоняются деревья. Купцы заключают выгодные сделки, караван-сараи переполняют пришельцы разных стран, ремесленники изготовляют шедевры, которые не уступают иноземным изделиям, художники расписывают стены в домах знатных горожан, во дворцах ихшида (царя) самаркандского.

1300 лет прошло с тех пор, и много раз за это время город умирал и рождался вновь.

В последнее десятилетие того же VII века на берегах Аму-Дарьи появляются отряды захватчиков с Аравийского полуострова. Наступает беспокойное время для жителей страны Согд. Создаются многочисленные недолговечные союзы царей и царьков. Раздробленность владений, бесконечные междоусобные распри делали эти союзы бессильными против завоевателей, которые грабили население, разрушали города, храмы. Захватчики, люди иной веры, фанатически настроенные, убежденные в греховности изображения живых существ, выкалывали глаза и рубили головы людям и животным, изображенным на настенных картинах. Вот почему на открытой нами живописи следы глубоких кинжальных порезов.

...Раннее утро. По утоптанной тропе от нынешнего города к нашему раскопу идут люди, идут посмотреть расписанный древними мастерами дворец. Приходят самаркандцы, колхозники из далеких окрестностей, приезжают туристы. Оживленно переговариваются ребятишки. Старики вспоминают полузабытые предания, легендарного царя Афрасиаба — героя эпических сказаний.

Д. ВАРХОТОВА, Г. ШИШКИНА

I