Вокруг света 1966-12, страница 41

низовьях Волги. Здесь как бы становишься свидетелем молодых эпох земли, когда всякое живое существо было предоставлено самому себе и не испытывало плюсов или минусов человеческого контроля.

Деревья в заповеднике рубить запрещено. Поэтому трудно продвигаться по чаще даже весной, когда не вошла еще в силу ползучая лианообраэная растительность. А к середине лета стремительные протоки и ерики сплошь перекрываются арками бурно вьющейся зелени и превращаются в туннели, глухие и прохладные.

...Между зарослями тростника— узкая полоса чистой воды. Веслам здесь тесно. Продвигаемся вперед с помощью шестов. Непрерывный треск камыша сопровождает движение лодки. Это мечется во все стороны потревоженная рыба. Быстрые сизые тени шарахаются в подводные леса, чтобы переждать там опасность, а потом снова выбраться к теплым в'одяным окнам, уснуть под зыбкими лучами солнца.

Это — полой, нерестилище сазанов и лещей. С каждым днем все больше рыбы прибывает сюда в поисках нагретых и тихих мест для весенней игры икрометания.

Останавливаем лодку и натягиваем голенища ботфортов. Ноги вязнут в иле, и сквозь резину слышно: вода уже действительно тепла.

И вдруг вижу: сбоку, между редких стеблей тростника, — толстый неподвижный предмет. Только слабое движение наджаберных панцирей выдает дремлющую рыбину. Минуты две стою неподвижно, не решаясь шевельнуться. Сазан тоже не шевелится. Солнечные зайчики бродят по его сизой спине, одно за другим зажигая бронзовые кольца кольчуги. Но стоило мне чуть шевельнуться, и, ударившись головой о сапог, сазан с всхлипом бросился в сторону. Долго-долго слышен удаляющийся треск камыша.

Из полоя мы вернулись с добычей: в лодке лежало несколько сетей'секретов, обнаруженных среди зарослей камыша. Их расставили здесь браконьеры, и расставили, должно быть, всего за несколько часов до нашего появления, потому что рыбы в секретах еще не было. В тех же случаях, когда добыча есть, со снастями браконьеров обращаются более немилосердно. Их просто-напросто режут, рвут, давая выход рыбе.

волга лирическая и рабочая

Ветлы выстроились цепочкой по берегам, как пограничники. По цепочкам этим можно судить о том, как своевольничала река в прежние времена, из каких русел она ушла навсегда. Рубеж воды и суши — опасный рубеж; при высоком половодье деревья оказываются по грудь в воде. Но все равно из поколения в поколение вырастают они здесь, на границе, на грани. Особенно хороши старые ветлы. Обширные темные дыры продуты в их стволах упорной работой ветров. Если постучать по стенкам дупла, звук выйдет сухим и мертвым. Становится •непонятно, какими все же путями пробираются соки от земли к кроне, покрытой юношеским золотым пушком.

Черный, обросший копотью котел висит под ветлой. Кажется, что он оставлен здесь бурлацкой артелью, ушедшей на рассвете вверх по реке. Или в нем клокотала уха для казацкой ватаги. Или коренастые дети орды останавливались тут на ночь и слышали влажный голос ветра в молодом еще дупле.

Крутая пенная волна рассыпается у корней ветлы. По середине реки, подымая за собой горбатый, дыбящийся бурун, скользит «Ракета».

Баркасы и баржи, катера и дебаркадеры, теплоходы и бударки, танкеры и грохочущие фермы мостов, гудки и сирены ста различных тембров и тональностей, а на бортах — имена всех возможных городов, исторических личностей и планет — это Волга товарная, Волга рабочая. Вверх — нефть. Кирпич — вниз.

Вобла — туда. Трубы — оттуда. «Сатурну» — привет! «Медыни» — салют!

— Мы с утра и до ночи делаем несколько рейсов из Астрахани в низовья и обратно, — говорит капитан теплохода на подводных крыльях Николай Булгаков. — Суточный наш пробег не меньше, чем расстояние от Москвы до Ленинграда... В скором времени прибудут сюда мелкосидящие «Ракеты». У них осадка меньше метра. Тогда станет еще интереснее работать, потому что будем прокладывать рейсы по мелким рукавам, к самым отдаленным селам... Тогда наша крылатая флотилия всю дельту свяжет в одну судоходную сеть...

Много дел сегодня у Волги трудовой, и, кроме грузовых работ,— непрерывная отдача шды пересоленной прорве Каспия. Чтобы понаблюдать и за этой работой, мы вышли на катере в авандель-ту. Авандельта называется еще и по-другому: раскат. И это второе слово лучше, потому что в¹ нём самом как бы заложено представление о разверстом просторе, о реке, которая тут, наконец, раскатилась, раздалась вширь, ушла под самый горизонт. Раскат похож на море. Только ветер пресный и вода бурая — волжская. Прошли на моторе еще десяток километров, мимо молодых мелей и островков. На горизонте море сомкнулось с небом. Но вода опять пресная и бурая — волжская.

— А когда же настоящая? Морская когда будет?

— О, это еще не скоро, — говорят мне. — Это еще километров сто нужно вниз идти, пока станет посолонее. А тут пока Волга работает.

ИТОГИ ФОТОКОНКУРСА

В 1966 году были опубликованы лучшие работы семи авторов.

Фотоочерки: «Остров Виктория» В. ОРЛОВА (Москва), «Синие Фанские горы» Я. ФРЕЙБЕРГСА (Рига), «Остров каменных рек» В. АРЕСТОВА (Москва), «Аютия» М. ВОЛКОВА (Москва), «Монтевидео» Т. ЛЕБЕДЕВА (Киев); фотографии: «На мурманском рейде» И. ГРОМОВА (Мурманск) и комсомольской стройки Тавда— Сотник А. ЛАХТИНА (Тюмень).

Все авторы премированы годовой подпиской на журнал «Вокруг света».

В 1967 году фотоконкурс будет продолжен. Его условия мы опубликуем в № 1 за 1967 год.

Жюри конкурса

39