Вокруг света 1969-10, страница 20
всех углах — за печью, за стульями, за шкафами — началось тихое-тихое шушуканье, перешептыванье и шуршанье. А часы хрипели громче всех, и Мари явственно расслышала: — Тик-и-так! Тик-и-так! Не хрипите громко так! Слышит все король мышиный. Трик-и-трак, бум-бум! Мы поем напев старинный! Трик-и-трак, бум-бум, ну, пробей, пробей, звонок: королю подходит срок! ...И... «Бум-бом, бим-бом!» — часы глухо и хрипло пробили двенадцать ударов». У взрослых есть искусство. У детей — сказка, игрушка, картинка в книжке. Взрослый человек Эрнст Теодор Амадей Гофман написал сказку об игрушках. В старину какой-нибудь мастер Генрих трудился над одной иг рушкой годами. Сейчас игрушки делаются машинами. Но цель все та же — создать копию мира, в котором добро и зло оживает в конкретных фигурах. Когда мы были в одной из стеклодувных мастерских Ильме-нау, к нам подошел мастер и, протянув стеклянную фигурку симпатичного человечка,сказал: — Это Добрый дух — Сте клянный Человечек. Он учит людей ценить превыше всего не золото и разные безделушки, а человеческую мудрость. Возьмите его на память. Осторожно, отвыкшими от детских игрушек пальцами мы взяли в руки человечка и, то и дело поглядывая на него, принялись слушать дальше рассказ инженера. Лет четыреста назад в Тюрингенский лес, в местечко Лауша, пришли первые стеклоделы, точно такие, про которых писал Вильгельм Гауф в сказке «Холодное сердце». Они принесли с собой стеклодувные трубки, сложили огнестойкие печи и стали выдувать пивные кружки, пузатые штофы и винные кубки. А потом они научились вырабатывать тончайшее стекло, а уж из него — красивые елочные игрушки. В XVIII веке тюрингенские стеклодувы научились изготовлять даже стеклянные гармоники. У этого инструмента, состоявшего из концентрических стеклянных дисков разной величины, был весьма своеобразный тембр. Диски вертелись и смачивались водой, а музыкант дотрагивался до них пальцами, и получалась музыка. Нам почему-то вспомнился этот неуклюжий, давно забытый инструмент, когда мы услышали сложный, сбивчивый шум стекло-формовочной машины в цехе народного предприятия в Ильме-нау. Удары, щелчки и всхлипывания агрегата как будто бы хаотично наскакивали, налетали друг на друга. — Машине, наверное, нужен ремонт? — не совсем уверенно спросили мы у мастера. — Откуда вы взяли? — с недоумением и даже некоторой обидой возразил он. — Нам показалось, что у нее несколько сбивчивый ритм. — Да нет же, — засмеялся инженер. — Послушайте ее немного подольше, и вы заметите, что все звуки повторяются в строгой последовательности. Потом он показал нам прессы, на которых делаются бутылки и стаканы, а также «трубки-само-дувки», пришедшие в ГДР на смену губным трубкам. — С помощью «трубок-самоду-вок», — сказал инженер, — можно производить десятки сложнейших изделий, да притом с такой точностью, о которой раньше нельзя было и мечтать: термометры, искусственные глаза, корпуса радиоламп и лабораторное стекло — все, что мы на них делаем, трудно даже вот так сразу перечислить. Конечно, бы.\и раньше мастера, умевшие делать настоящие шедевры. Но сколько их было? Единицы. Я уж не говорю о том, как вредно для человеческого здоровья было это производство. А заниматься им начинали с детства, лет с пяти. Сейчас, естественно, все изменилось. Да и как это могло не измениться, если наши игрушки ждут дети самых разных стран. Не знаю, откуда в Африку доставят елки, но заказы на украшения приходят даже оттуда. Может, это звучит нескромно, но я что-то сомневаюсь, что у старого искусника дядюшки Дрос-сельмайера была такая слава... Праздничный лес Снег! Снег! Белый, пушистый — ну, прямо подмосковный снег! К лешему лужи и насморк, ослизлые камни, вот он, здесь, мы приехали к нему сами. Зимы нет, мороза нет, все только зазимки да оттепели, мягкий декабрь в немецком городе, но вот — чудо! — не подвел нас Тюрингенский лес, одарил снегом! Кокетливо, но без малейшего намека на желание нарушить извечную моду, выстроились в своих оранжевых шляпах дома. Поля шляп то браво заламывались кверху, то галантно закруглялись вниз Коньки крыш сельских построек увенчаны массивными, словно котлы, гнездами, над которыми горделиво высились резные чернокрылые аисты. В любое время года готовые к самому придирчивому взгляду го стя, дома не нуждались ни в каком переодевании, а были раз и навсегда наряжены в день своего рождения. Чудно звенят бубенцы куда-то спешащих саней, завтра рождество, и мы тоже спешим, и все вокруг заволновалось, зажило по-иному. Шушукаются деревья в лесу, снуют по снегу синие тени, в доме нашей фрау Герхард из-в\екаются из комода витые свечи, вытирается последняя пыль, которой на самом деле вовсе и нет, и уже вовсю пылает кафельная печурка, и священнодействует над праздничным ужином наша добрая хозяйка. Призадумался ветер, в ожидании замер над крышей флюгер, и в умиротворенности зимнего вечера дверь дома начала похваляться своими завитушками - — 18 |
