Вокруг света 1969-10, страница 38

Предлагаемые вниманию читателей произведения К. Г. Паустовского взяты из литературного архива писателя.

В начале двадцатых годов Константин Георгиевич работал корреспондентом в одесской газете «Моряк». Именно тогда он побывал во многих причерноморских городах и о каждом из них написал корреспонденцию или очерк. Один из таких очерков — «Керчь». Впоследствии автор переработал его и включил в первую свою книгу «Морские наброски», вышедшую крошечным тиражом в 1925 году в

Москве, а потом и в собрание сочинений. Но думается, что и в своем первоначальном виде, незнакомом современному читателю, этот очерк представляет несомненный интерес...

«Белая Церковь» была написана в конце 1943 года, когда Советская Армия освободила город от фашистских оккупантов. Не случайно Паустовский написал именно о Белой Церкви: неподалеку от этого города прошло его детство. Очерк не значится ни в одной из библиографий Паустовского; видимо, он никогда не печатался.

Паустовский любил Прибалтику, ее дюны, шум сосновых лесов. В небольшом поселке Дубулты, на берегу Рижского залива ему всегда хорошо работалось. Свою признательность к Латвии, к ее природе и людям, Константин Георгиевич выразил в «Первой встрече»,* опубликованной 1 января 1961 года в газете «Советская Латвия» и с тех пор не перепечатывав-шейся.

Л. ЛЕВИЦКИЙ, секретарь комиссии по литературному наследию К. Г. Паустовского

КОНСТАНТИН ПАУСТОВСКИЙ

КЕРЧЬ

Керчь веет пыльной тоской, такой же смутной, как и память о древнем царе Митридате. Керчане покажут вам лысую, бесплодную, изрытую раскопками гору, где стоял его трон, гору, с которой видна мутная зелень Азова, глухая синева Черно-морья и белесый туман лермонтовской Тамани. Покажут с базара, где старухи продают неизвестно кому букеты простых, но душистых цветов. Здесь, в Керчи, все время ощущаешь внятную оторванность от жизни, одинокую печаль этой окраины Крыма, где жестокие ветры все треплют и треплют жалкие деревца акации на известковом и безлюдном бульваре. Седая волна бьется у низких набережных, перепадают дожди, и над агентством треплется линялый флаг пароходства. В агентстве тишина, пахнет морем и сеном, что навалено на пристанях, гудит ветер, и за окнами качается бело-зеленый пролив в тумане кубанских дождей. Тишина прерывается только бульканьем голубей и тяжелыми, шаркающими шагами пристанского сторожа. И так вся Керчь, в тишине, безлюдье, смотрит на море слепыми глазницами разрушенных белыми гигантских складов, зелеными жалюзи домов, вся каменная, палевая, осколок Греции, квартал Пи-рея, перенесенный в иссохшие степи Крыма, на его лысые предгорья. Порт разрушен, черный ржавый маяк звенит, отвечая на удары прибоя, мальчишки сидят около изъеденных солью, заросших мхом пароходов и ловят розмаринок, трепещущих сирене-во-розовыми плавниками. Ныряя в волне и разве

вая черный дым, ползет из Тамани «Судак», и, как туши смоляных китов, лежат на берегах корпуса шхун, оскалив сломанные ребра шпангоутов.

На базаре около белой церкви, на узких и уютных уличках, в кофейнях, во всех этих «Севасто-полях», «Босфорах» и «Корфу» пахнет пыльной акацией, цветами, фаршированным перцем и копченой, бурой от золотого жира кефалью и селедкой.

Керчь хороша своей рыбой, арбузами, табаком и пустынностью. Рыба идет осенью, когда штормы густо солят прибрежные улицы рассолом прибоя и пролив не виден в тумане, идет влажными, трепещущими косяками, путаясь в бесчисленных заштопанных сетях.

Зимой оживают коптильные заводы, и серые корпуса табачных фабрик, где горло дерет шершавая и пряная табачная пыль.

А сейчас время арбузов — зеленых и белых, «монастырских», «таманских» и «таганрогских». Но уже скоро будет нарушена пустынность Керчи, и сотни бронзовых рыбаков, людей из одних сухожилий, скупщиков, засольщиков и прочего торгового люда станут пить кофе по темным «кофенейонам» и торговать кефаль и подсулка, перебирая четки и хрипло перекликаясь на обветренных улицах.

Из Керчи мы вышли в ветреный, синий день. Закат встретил нас в Черном море, когда под ногами упруго ходила палуба «Сергеева» и чайки визжали, кружась около серого плавучего маяка. И берега Керчи, пустынные, полные своеобразного очарования киммерийские берега, потонули в сизых морских сумерках.

БЕЛАЯ ЦЕРКОВЬ

Недавно части Красной Армии штурмом взяли город Белую Церковь на Украине. Мой дед, синеглазый кроткий старик, весь серебряный от седины, и мой отец выросли и долго жили в Белой Церкви. В детстве я там часто бывал. Поэтому мне трудно представить себе жестокий танковый бой на улицах этого города. Вернее, не на улицах, а в аллеях этого города — в тихих и широких аллеях, заросших одуванчиками, теплых от солнца, пахнущих листьями тополя и укропом.

Представьте себе бой на улицах шекспировского Стратфорда или в каком-либо другом патриархальном городке Англии, где лондонец может услышать

36