Вокруг света 1970-11, страница 79

ческом проекте; тысяча клеток по шестьдесят песо за штуку, а потом — миллион клеток, чтобы вышло шестьдесят миллионов песо. «Надо наделать их побольше, чтобы успеть продать богатым, пока те еще живы, — говорил он, уже ничего не соображая. — Все они больные и скоро умрут. Какая же горькая у них жизнь, если им даже волноваться нельзя!» Два часа без перерыва музыкальный автомат проигрывал за его счет пластинки. Все пили за здоровье Бальтасара, за его счастье и удачу и за смерть богачей, но в час ужина он остался один.

Урсула ждала его до восьми вечера с блюдом жареного мяса, посыпанного колечками лука. Кто-то сказал ей, что Бальтасар в бильярдной, что он одурел от счастья и угощает всех пивом, но она не поверила, потому что Бальтасар еще ни разу в жизни не пил. Когда она легла — уже около полуночи,— Бальтасар все еще сидел в ярко освещенном заведении, где были столики с четырьмя стульями вокруг каждого и рядом, под открытым небом, площадка для танцев, по которой сейчас разгуливали выпи. Лицо его было в пятнах губной помады, и, поскольку он был не в состоянии сдвинуться с места, он думал, что хорошо было бы лечь в постель. Он потратил столько денег, что ему пришлось оставить в залог часы с обещанием уплатить все на другой день. Немного позже, растянувшийся посреди улицы, он почувствовал, что с него снимают ботинки, но ему не хотелось расставаться с самым прекрасным сном в его жизни. Женщины, спешившие к утренней мессе, боялись смотреть на него, думая, что он мертв.

Перевел с испанского Р. РЫБКИН

СФИНКС

▼ со стр. 47

не был похоронен. И до сих пор непонятно — для чего, для кого был выбит в скале этот путь, кончающийся двумя глухими тупиками?

Если подняться верхним коридором^ то можно попасть на площадку, от которой снова поведут два прохода. Один — горизонтальный — окончится небольшим помещением с необлицованны-ми стенами, помещением, которое, судя по всему, всегда было пустым.

А другой коридор, идущий вверх, мог бы, если бы вы были первым из людей, открывших его, внушить надежду на встречу с небывалыми сокровищами. Большая, восьмиметровой высоты галерея с выбитыми по бокам ступенями ослепит вас отполированными до мраморного блеска известняковыми плитами. Вы тщетно будете пытаться отыскать хоть малейший зазор между этими плитами — в них не проникла за четыре с половиной тысячи лет даже пыль. Эта ослепительная галерея подведет вас к высокому — почти метровой высоты — порогу. Перебравшись через порог, вы очутитесь в узком проходе, который приведет в небольшую комнату с четырьмя вырубленными в камне дверями. По замыслу строителей дверные проемы должны были закрывать огромные каменные плиты. Но трех плит нет — они бесследно исчезли, а четвертая плита, висящая над дверью, никогда не закрывала ее.

Под этой висящей каменной глыбой можно ползком протиснуться в ту комнату, в которой Аль Мам>н увидел пустой гранитный саркофаг...

Проделав этот путь, художник ЗКомар, один из участников французской экспедиции, организованной Наполеоном, был настолько поражен великолепием зала, что записал: «Зал остался нетронутым во всех своих частях, шлифовка его стен совершенна. С трудом можно найти места соединений плит — их шесть, и все они одинаковой высоты. Потолок состоит из цельных плит гранита, каждая длиной более шести метров. Здесь, как и в галереях, и во всех проходах, ни следа трещин или оседаний, ничто не сместилось с самого начала, так совершенны горизонтальные и вертикальные линии».

А в этом великолепном зале стоял пустой саркофаг.

Может быть, усыпальницу Хеопса ограбили еще в глубокой древности, задолго до экспедиции Аль Мамуна? Может. Но странное тогда это было ограбление. Зачем грабителям понадобилась крышка саркофага? А ее нет, нет, во всяком случае, уже более тысячи лет — и нет никаких следов того, что ее разбили здесь, в этом зале, чтобы забраться в саркофаг. А представить себе, что грабители, рискуя жизнью, проникли в гробницу для того, чтобы унести гранитную плиту, — трудно.

Загадочно и другое. Куда исчезли три каменные глыбы, которые должны были закрывать вход в гробницу Хеопса? Может быть, строитель пирамиды, визирь Хеопса Хемиун, настолько уве ровал в неприступность своего сооружения, что в последнюю минуту посчитал излишним навешивать каменные двери? Но почему тогда н<*