Вокруг света 1975-07, страница 61

Вокруг света 1975-07, страница 61

нырнут вниз, найдут упор в песчаном дне и торчком застынут над рекой, как артиллерийские орудия. Дальше — больше. Весь лес, плывущий волыной россыпью, задержится у этих «орудий». Бревна с грохотом будут уходить вниз, громоздиться наверх, выползать на берег, загораживая русло. Залом станет шириться, разбухать, вся площадь вокруг него покроется бревенчатым настилом. И чтобы «выцарапать», растащить этот лес, сплавщикам потребуется не одна неделя.

Лоция была составлена с великим тщанием и дотошностью. Более подробной карты видеть мне еще не приходилось. На ней можно было найти любой ориентир, не боясь ошибиться на десять-пят-надцать метров. Масштаб позволял разглядеть даже такие места, где я когда-то ночевал, разводил костер, удил рыбу и где едва не выкупался, неосторожно садясь в резиновую лодку...

Навстречу нам по каменному коридору реки катится веселое, звонкое эхо. Оно рождается отрывистыми ударами металла о металл и непохоже на церковный перезвон, оглашавший когда-то пинежские леса. Это скорее звуки путейского молотка, вбивающего в шпалы железные костыли.

Пинега делает крутой вираж, и перед нами вырастает стайка щитовых домиков, — лодки, приткнувшиеся к берегу, туманная скобка моста, шагнувшего через реку. Это Шилега — поселок мостостроителей, штаб большой стройки, которая развернулась в северной тайге.

Трест «Севтрансстрой» прокладывает здесь дорогу, которая уже соединила Архангельск с Пинегой. Впоследствии эта магистраль откроет прямой путь к лесным богатствам междуречья Мезени и Пинеги. Там, на огромной площади, вдали от дорог и жилья, стоят не знающие топора и пилы спелые боры — беломошники, кисличники, брусничники.

Пинега когда-то была «так отрезана от всего живущего, что появление первого парохода весной, после ледохода, приветствовалось, как вестник из другого мира», — писал известный американский журналист Альберт Рис Вильяме. Почти пятьдесят лет назад по совету М. И. Калинина он путешествовал по глухим деревням Севера, плыл по Пинеге на тихоходном колеснике «Курьер» и видел толпы людей на берегах. Утробное, дрожащее всем корпусом судно встречалось криками «ура», в воздух летели шапки, а

в некоторых селах даже били в колокола...

Много воды утекло с тех пор, но не будет преувеличением, если я скажу, что нас встречали не хуже. Правда, особого фурора 86-й не прозводил — здесь видели катера и побольше, и поновее; и «ура» никто не кричал; и вопросы, которые задавали нам, были самые обыденные. Но в поведении людей, скрываемые внешним безучастием, сквозили тайная радость и нетерпение. Первое судно за долгие-долгие месяцы зимы!

— Когда встречать караван? (Обычно это спрашивали хозяйственники.)

— На какой барже суперфосфат? (Это, конечно, агроном.)

— Мотоциклы будут? (Механизатор, только что из армии.)

— А детские коляски? (Молодая мать.)

— А нейлоновые кофточки пятьдесят шестого размера? (Кладовщица, эдакая богиня плодородия...)

Епифанов отвечает, что знает, что помнит, но долго мы задерживаться не можем. Пинега, веселая живая дорога, ведет нас все дальше и дальше.

Утро встречаем у деревни с поэтичным и звучным именем Явзора. Утро такое, словно его вымыли родниковой водой. Еще недавно туман столбами ходил по лесным лужайкам — розовый в отсвете солнца, белый в тени сосен. А теперь загустел, напитался собственной испариной, приник к земле и воде.

«Жизнь... жи-и-знь!» — ликует на дальнем болоте журавль. Из сиреневой мглы, из притихших лесов несутся на нас птичьи голоса.

«Вит-тю видел, Вит-тю ви-и-и-дел?» — спрашивает с березы ка-кая-то птаха, видимо, чечевица.

— Видел, видел, — смеется Саша Морев. — Плохой пацан, непутевый.

Но чечевица, недовольная ответом, все спрашивает и спрашивает.

Морев слушает птаху, а думает о своем:

— Эх, сейчас бы в баньку сходить! А, мужики?

И вновь змеится Пинега в изворотах, вновь сошлись в разгульной пляске берега, прыгает катер на быстром течении. Река разливается, и берега ее при этом напоминают красно-зеленую чашу, в которую налита бирюзовая влага. На ярко-желтой отмели мелькают черные точки стрижей. Тишина вокруг такая, что

Путейцы ставят створные внаки.

слышен малейший шорох в лесу.

Вот уже сутки катер идет без остановок. Прошлой ночью Епифанов звонил из ближайшего лесопункта в Усть-Пинегу, и ему сказали, что караван из пятнадцати судов уже вошел в устье реки и полным ходом движется к верховьям. Танкеры и самоходки везут свой груз строго по графику, и если сравнить их скорость с нашей, то через тридцать-сорок часов они настигнут катер и обойдут. Вот почему мы торопимся. Кроме того, водомерный пост в деревне Согра, конечном пункте нашего путешествия, сообщил угрожающие уровни паводка: 18 мая — 431 сантиметр, 19-го— 440, 20-го —448.

При цифре 448 Епифанов даже подскочил:

— Ну и дела, ну и приключения!

За восемнадцать навигаций, что он провел на Пинеге, это одна из самых рекордных отметок. Теперь понятий, почему он отдал приказ нигде не останавливаться, строго экономить горючее, беречь машину.

Больше всего гидрограф боится за пойму в верховьях реки: «Вот где будет работенка! При такой воде, видно, все прошлогодние знаки унесло». Я трижды бы

59