Вокруг света 1983-08, страница 35

В борьбе за свободу и независимость

— Простите, вы не из Педро-Хуан-Кабальеро? — спросил я их.

— Нет, сеньор,— равнодушно ответил один.

Вместо «равнодушно» можно было сказать «невозмутимо» или «бесстрастно». Удивительна способность индейцев с их крупными, словно вырезанными из ствола кебрачо, чертами выразительных лиц сохранять деревянную невозмутимость.

Второй парагваец на минуту задержал на мне взгляд, и мой европейский вид вызвал у него интерес. Причину он мне под конец объяснил.

— А почему вы спрашиваете? Из-за убийства? — Он кивнул на газету.

Отвечаю, что я советский журналист. Это вроде бы их немного расшевелило. Но холодность в глазах осталась. Теперь я понимаю, что то было не предубеждение, естественное для

людей, выросших в атмосфере тотальной антикоммунистической пропаганды, а недоверие. Оно было оправданным, это недоверие. Парагвайцы всегда вынуждены сохранять настороженность. За границами страны живет треть парагвайцев, причем люди, настроенные к режиму недружественно. А потому Стресснер организовал за рубежом густую сеть агентуры. В самом Парагвае пятьдесят тысяч стражей порядка, в том числе шестнадцать тысяч штатных агентов политического сыска и еще сотни тысяч информаторов, осведомителей. На гуарани их зовут «мбареты». Ими кишат и сопредельные территории. За последние годы шпионы Стресснера похитили в Аргентине около пятидесяти человек. Среди них — первый секретарь Парагвайской компартии Антонио Майдана и его соратник Эмилио Роа.

Вот почему незнакомый человек вызывает у парагвайцев естественное недоверие.

И для меня был элемент риска — они тоже могли оказаться сотрудниками департамента расследований, политической полиции Парагвая. А если они были не «мбареты», могли оказаться контрабандистами, фигурами в тех местах нередкими. Половина оборотного капитала Парагвая, как утверждают специалисты, занята на черном долларовом рынке. Перепродажа и переправка через границу, например, автомобилей, особенно ворованных,— целая отрасль парагвайской индустрии. Ей вообще свойственно экспортировать то, что она не производит. На контрабандной торговле, в том числе наркотиками, составила состояние правящая верхушка страны — тридцать

ТОВА - МАСКОЙ ТРЕБУЮТ СВОЮ ЗЕМЛЮ

Парагвай — единственная страна в Латинской Америке, где признаны два государственных языка, и один из них — гуарани. Индейский язык, на котором коренные обитатели здешних мест говорили искони. Факт этот всегда служил предметом особой гордости парагвайских властей и как бы доказывал, что в Парагвае нет индейской проблемы.

Проблема тем не менее существует. Точнее говоря — пока существует, ибо решают ее в Парагвае по-стресснеров-ски. Индейцев истребляют. На них охотятся — так перебили почти всех людей племени ачё на северо-востоке страны. Делалось все это якобы для приобщения к цивилизации. «Цивилизованным» называется индеец, который одет, крещен, носит фамилию Родригес или Сан-чес и приучен к работе на земле. На чужой земле, которая еще вчера принадлежала племени. Поскольку аче, не понимая, что им желали добра, сопротивлялись, приходилось объяснять им цели и задачи нововведения доступными средствами — в основном пулей.

Чиновники, занимающиеся этой проблемой, не могут прийти к единому мнению о причинах индейского упорства. Одни предполагают, что у аче просто нет понятия о частной собственности и, значит, они не готовы к жизни в цивилизованном обществе. Другие пришли к выводу, что индейцы по темноте все еще считают землю своей. Но тем не менее в обоих случаях все согласны в том, что аче нужно учить уму-разуму.

Поскольку информация о воспитательных мерах парагвайских властей вышла за пределы страны ¹, те стали

¹ См. журнал «Вокруг света» № 8 за 1974 год— «Последние из аче» и № 12 за 1976 год— «Охота на индейцев».

действовать осторожнее. Для начала сделали все, чтобы нежелательные люди вообще не попадали в колонии для аче. А затем перешли к методам если не более гуманным, то менее шумным.

Племя тоба-маской проживает на другом от аче конце страны — в центре провинции Чако. Земли там плодородные, но долгое время оставались неосвоенными. И индейцы тоба-маской жили довольно спокойно. При этом они ведать не ведали, что еще в 1800 году их земли приобрела компания «Карлос Касадо».

Через какие-то сто восемьдесят лет компании потребовались именно эти земли в районе Касанильо. Появились землемеры, техники, и старейшинам племени объявили, что им следует освободить чужую собственность от нежелательного присутствия. Индейцы пытались воспротивиться, а поскольку многолетнее соприкосновение с цивилизацией не прошло для них бесследно и чему-то они научились, обратились в суд. Казалось, что дело оборачивается не так уж и плохо: документы на право владения составлены были основателем компании Карлосом Касадо не очень грамотно, нашлись неточности, и суд объявил земли «спорными». И хотя это не могло удовлетворить индейцев полностью, в специфических парагвайских условиях такое решение можно было считать почти положительным.

И тогда в дело вмешался «мубуру-вичи» («великий вождь», как положено его называть на гуарани) Альфредо Стресснер. Закон действительно есть закон — даже в Парагвае. Но издавать законы, изменять их и отменять может президент, который никогда не задумается сделать это, если сочтет удобным. Стресснер конфисковал двадцать

пять тысяч акров плодородной земли в Касанильо. И тем положил конец делу о «спорных землях». Они стали бесспорными.

Через день после конфискации индейцы заняли территорию, разрушили геодезические знаки и сожгли барак, где жили техники и строители. Утром следующего дня прибыли армейские грузовики, солдаты погрузили в них всех триста пятьдесят тоба-маской. При этом они прикладами избивали индейцев без различия пола и возраста. Грузовики отвезли племя на девяносто шесть километров к западу в засушливую местность, именуемую на картах «Километ-ро дос вейнте» — «Двести двадцатый километр». Тут индейцев выгрузили и посоветовали назад не возвращаться.

В правительственных газетах акция рассматривалась как весьма гуманная: могли же непокорных и перебить, а ведь оставили жить. Это первое. А второе умилило и того больше: перед тем как индейцев перевезти, саперная часть построила для них несколько бараков из рифленого железа.

Земля на «Километре» оказалась неплодородной, запасы продовольствия кончились, и уже через три недели пятеро индейцев умерли от голода. Для племени в триста пятьдесят человек это весьма ощутимая потеря. При таком темпе от тоба-маской довольно скоро не останется ни одного человека.

Ни власти, ни компанию «Карлос Касадо» это не смущает: они сделали для блага племени все, что было в их силах. А если тоба-маской оказались неспособными выстоять в трудных условиях — это их дело. Значит, не готовы еще к жизни в цивилизованном обществе. И, кроме них, в этом не виноват никто.

Ну, кто теперь сможет обвинить режим в том, что он решает индейскую проблему только пулей?

Л. МИНЦ

3 «Вокруг света» № 8

33