Юный Натуралист 1979-08, страница 10

пера, и при этом не было ни сеток, ни клеток, ни стекол, словом, никаких следов вспомогательных сооружений.

— Да как же вы их снимаете? — спросил я у автора.

— А у себя во дворе.

— Да что же это за двор такой у вас?

— А вот приезжайте и сами посмотрите, — ответил Борис Алексеевич.

Надо сказать, что о Нечаеве я слышал и раньше. Несколько лет назад о нем писал охотничий журнал. Писал о том, что, став директором рядового охотничьего хозяйства, Нечаев быстро превратил его в одно из лучших в стране, в хозяйство-питомник для зайцев и фазанов. О невиданном богатстве его угодий имелось и авторитетнейшее свидетельство зоолога профессора Формозова. Все это настолько заинтересовало, что через неделю я уже катил по степной дороге, к старинной казачьей стани це на реке Кундрючке.

Ухоженные поля сменились белыми речными песками. Сизые купы деревьев плавились в полуденном зное. Борис Алексеевич принял меня без церемоний. «Походите, посмотрите, сами все увидите, а потом я вам о своей системе расскажу».

Вначале знаменитый двор выглядел как обычный пустырь, правда, без привычного мусора — просто участок явно бросовой земли рядом с проезжей дорогой, а с другой стороны — высились кроны пойменного леса. Бурьян начался лопуховой порослью, а потом пошел волнами, пока не захлестнул весь горизонт, укрыв меня с головой. Крошечная тропинка вела среди гигантской крапивы в полтора человеческих роста, хватал ноги чудовищный чертополох, в просве

тах рассыпался желтыми звездами донник.

Пройдя немного, я замер, ожидая птиц. И вот сначала робко, потом все увереннее, словно тонкими молоточками по гонгу, пошли постукивать, переговариваться фазаны и фазанята. Потом прошелестела и бухнулась на тонкую ветку, некрасиво каркая, птица небесной лазури, отороченной черным бархатом. «Сизоворонка!» — ахнул я. Следующая ответила с дальнего дерева.

Осторожно двигаясь, я набрел на маленький брезентовый домик-шалаш в самой глубине бурьяновой чащи. Там все было приспособлено для съемок. Окошечки амбразуры выходили на небольшой прогал с бетонной, доверху налитой поилкой и зернами подкормки, разбросанной вокруг. Здесь Нечаев и снимал своих фазанов.

Их долго не было. Испуганные шумом птицы прятались, потом не спеша показались у поилки. Их можно было не только фотографировать, но и рисовать. Блестящий песок у подножия бурьяна оказался истоптан так, как это бывает у курятника. Кто-то крикнул неразборчиво над головой, острые коготки царапнули по брезенту, четкой тенью на крыше отпечатался хвост. Птица замурлыкала, присела, потом резко каркнула и закончила противным воем. Другая, такая же, ответила куриным кудахтаньем. Птицы слетели к поилке и оказались сойками Они только что не за глядывали в окошко шалаша — всем своим видом показывая — знаем, что ты там сидишь, но нисколько не боимся.

Соек сменила синичка-лазоревка, увиденная мною впервые, теперь она охорашивалась прямо перед окном в небесной голубизны шапочке и лазоревых