Юный Натуралист 1980-05, страница 21

19

СМИРНЫЕ МЕДВЕДИ

Май был на мсходе, а весна только что начала вступать в свои права. Потеплело. Вокруг деревьев появились воронкообразные проталины. Снег, хотя и лежал мощным пластом, посерел, осел и начал таять. Реки и заводи постепенно освобождались ото льда. Набирая силу, зажурчали ручьи. Спешили к местам гнездовий водоплавающие. Свежие следы зайцев, горностаев, лисиц и даже росомах и выдр встречались тут и там. Но, пожалуй, больше всех наследили медведи. Я давно мечтал посмотреть, как ведут себя после долгого, сна медведи Камчатки. И однажды мне повезло.

Мы, я и проводник Гена, налегая на весла, спешили подняться как можно выше по реке Жупановке, к берегам которой, по словам охотников, весной спускаются с гор медведи. Жупановка — река неширокая, но глубокая и весной полноводная. Справа и слева впадает в нее множество ручейков и речек. Места кругом безлюдные, дикие. Но промысел пушных зверей и медведей ведется там исстари, и медведи в тех угодьях с человеком предпочитают не встречаться. Мы решили прибегнуть к испытанному способу наблюдения. Для этого надо было подняться вверх по реке, а потом бесшумно сплавить лодку по течению.

К концу четвертого дня речка потерялась среди гор, поросших преимущественно каменной березой и кедровым стлаником. Решили остановиться на ночлег. Огляделись. Свежие следы медведей и росомахи хорошо были заметны. Зная росомаху как весьма ловкого и дерзкого зверя, способного за ночь оставить без продуктов всю экспедицию, съестное перенесли в палатку. Спали по очереди.

Ночью шел обильный снег, это было нам на руку. В обратный путь отправились утром. Лодка, управляемая одним веслом кормчего, бесшумно скользила вниз по течению. Не проплыли и километра, как на левом берегу реки увидели свежий след медведя, а чуть дальше, за поворотом, и самого хозяина тайги. Это был очень крупный зверь. Он усердно разрывал мощными лапами слежавшийся снег и, видимо, не очень-то заботился о своей безопасности. Пороет с минуту, потом посмотрит по сторонам, как бы отдавая дань природному инстинкту самосохранения, и опять за работу. Не раз мишка смотрел в нашу сторону, но ничего опасного не замечал. И лишь когда лодка приблизилась к нему метров на десять, он, вскинув голову для очередного профилактического

осмотра, вдруг увидел нас и, рявкнув от испуга, исчез в зарослях стланика.

Причалили. Вытащили лодку на берег и пошли тропить зверя. И вот тут-то все мои прежние представления о поведении бурого медведя зимой были начисто опрокинуты. Мы привыкли считать его хитрым и осторожным зверем, избегающим оставлять свои следы на снегу. Этим, например, и объясняется, что большинство медведей залегают в берлогу до снегопада. ▲ если зимой его потревожат лесорубы или «под бок» подойдет вода и зверь будет вынужден идти по снегу, перед каждой лежкой, да и просто по пути он так путает следы, что даже опытный охотник не всегда разберется. ▲ здесь медведи ходили по свежей пороше так же вольно и беззаботно, как по чернотропу.

Такое пренебрежительное отношение камчатских медведей к маскировке своих следов чем-то напоминало поведение шатунов. Так называют медведей, не накопивших с осени достаточного количества жира и поднявшихся среди зимы из берлоги от голода. Такие звери не петляют, идут куда придется и нападают не только на животных, но и на человека. На Камчатке шатунов практически нет. Правда, одиночных зверей, покинувших зимой берлогу, можно встретить, но это либо больные, либо кем-то потревоженные. Обычно, накопив жир, медведи при первой же возможности залегают и спят до весны. Выходят из берлог еще по снегу сильно истощенные и голодные, но не настолько обезумевшие, чтобы бросаться на всех и вся. В поисках пищи одни идут к теплым ручьям, где всегда зеленеет трава, которую они едят, как коровы. Другие к речкам и ключам за снулой рыбой, а третьи к берегу океана в поисках даров моря.

Но, видимо, большинство камчатских медведей первое время, выйдя из берлог, питаются у термальных источников и ручьев главным образом шеламайником, лабазником камчатским — крупным растением с мощным корневищем и толстыми стеблями.

Итак, мы шли по следам огромного медведя. Много раз их пересекали следы медведей поменьше; но гигант, как правило, не обращал на это внимания. Все звери, и большие и малые, шли к ручью, где их привлекала трава.

Остановились на берегу ручья и стали в бинокль осматривать местность. Вскоре заметили нашего гиганта. Он сидел около узкой полоски шеламайника и загребал лапой, как серпом, стебли, листья растений.