Юный Натуралист 1985-05, страница 12

10

ров деликатесной рыбы всего-то с гектара...»

Я опять мягко возразил: «В древности сазана считали речной свиньей, потому что он прожорлив и всеяден...» Он снова меня обрезал: «Ну и что же! А что записал Даль в своем «Толковом словаре»? «Сазанина ближе всякой рыбы к говядине...»

Слушал я его, но уже не слышал, вспоминая свое далекое детство. Познавал я таинства жизни рыб не только с помощью всевозможных рыбацких снастей, но и долгими наблюдениями жизни в подводном царстве через «водяной глаз» — плотно сколоченный ящик со стеклянным дном. Выберешь в чистом рыбном заливе со стоячей водой, зарослями травы и водяных растений удобное местечко, уляжешься на плот, опустишь тот «глаз» в воду, затенишься сверху и окунешься в удивительный, таинственный мир рыб...

Поставил я как-то свой плот на якорь в тихой заводи, где частенько прыгали сазаны, наживил удочки хлебом с постным маслом, опустил меж бревен «водяной глаз» и замер... Караси стоят или лениво проплывают, синявки косячками суетятся, молодь всякая... Потом вижу — муть со стороны залива на меня надвигается. Со дна идет. Присмотрелся — и про себя ахнул: косяк сазанов роется в иле что твои кабаны. Ближний, самый крупный, наклонится головой книзу, ударит хвостом, вгонит голову в ил, повозится в нем, вылезет, отплывет в сторонку на чистую воду и заработает ртом да жабрами. Судя по всему, насобирал он в иле всякого корма, а теперь его обрабатывает, отправляя съестное на перемол в мощь трехрядных глоточных зубов, а все лишнее выбрасывая из-под жаберных крышек.

Подплыли эти сазаны к моим хлебным мякишам и застыли. Обследуют. Тот, самый большой, стал осторожно щупать соблазнительное, но подозрительное кушанье мясистыми оранжевыми губами и усиками. Отплыл и снова вернулся. Другие сазаны заинтересовались наживками, щупают их губами да, видно, принюхиваются. Мелкие крошки, отрывающиеся от мякишей, тут же заглатывают, а наживу на крючке не берут. Хитрые. Истинно водяные лисицы.

Но вдруг большой, сильно махнув хвостом, подлетел к одному из меньших,

оказавшемуся на отшибе, и навис над ним, угрожающе растопырив напрягшиеся плавники и раздув жаберные крышки. А тот без промедлений плотно прижал плавники и стал этак медленно поворачиваться вокруг оси тела, привставая головой кверху. И «старший» успокоился, отошел: у рыб, оказывается, лежачего тоже не бьют! Подплыв к другой рыбе, он волнообразно задвигал спинным плавником, перекосил хвост, потом открыл рот.

Много позже узнал я, что у рыб, в том числе и у сазана, существует своеобразный язык поз, телодвижений, мимики. Однако рыбы вовсе и не глухи — они слышат не хуже нас, да к тому же далеко не немы они, как принято считать. Поговорка «нем, как рыба» — от незнания. Рыбы издают всевозможные звуки при помощи плавательного пузыря, лучей плавников, трущихся звуковых косточек, жаберных крышек и других приспособлений. Не слышим же мы эти звуки потому, что они почти не выходят из воды в воздух. А наденьте специальные наушники с усилителем — и вы поразитесь богатству и разнообразию рыбьего «лексикона».

В Амурском бассейне сазан столь же обыкновенен, как, скажем, кабан в уссурийских лесах. Я хорошо помню, как много было этой великолепной рыбы в годы моего детства и какие здоровенные патриархи встречались. Но для убедительности сошлемся на свидетельства солидных ихтиологических трудов. В конце 30-х — начале 40-х годов только в Амуре промысловые рыбаки брали до 15—18 тысяч центнеров сазана, да, пожалуй, столько же ловили любители. А обратите-ка внимание на средние размеры сазана в уловах тех лет — до 68 сантиметров! А средний возраст 5—6 лет!

Однако ловили в то время рыбу бесхозяйственно, не считаясь с принципами воспроизводства — неводили в нерестовую пору, осенью устраивали глухие забойки, облавливали зимовальные ямы, в которых полусонный сазан стоит плотными многотысячными рядами. И устойчивое снижение промысловых уловов было вполне закономерным — уже к середине 40-х годов по Амуру они снизились в три-четыре раза...

И это произошло, несмотря на очень высокую плодовитость сазана, скороспе