Юный Натуралист 1988-07, страница 35

Паук-волк.

них по своему образу жизни одиночки, но есть и такие, что существуют в «коллективах» из нескольких особей, пользуясь общей паутиной. Одни виды величиной с булавочную головку, другие — размером с суповую тарелку.

Но главное, чем замечательны пауки,— это умение плести паутину. Некоторые из них плетут трехмерные сооружения, внутри которых пауки висят вниз головой, запутанные лабиринты, в которые попадают ползающие по земле насекомые, тончайшие летающие пленки и воздушные клубки, столь эффективные при поимке прыгающих насекомых.

В тропических лесах широко распространены кругопряды-нефилы. Крупные, красиво окрашенные самки строят огромные сети, до 8 метров в диаметре, в которых запутываются не только насекомые, но и птицы.

Ходячие фабрики производят разнообразные шелка. Исследуя мир пауков, непрерывно дивишься их ткаческому искусству. Сырьем для тончайших тканей служит сложное белковое вещество, выделяемое пятью или шестью железами брюшной полости. Каждый вид пауков производит свой собственный сорт «шелка». Эти железы по отдельности или в комбинации выделяют сухие или липкие нити для шнурков, канатиков и соединительных дисков, из которых состоит паутина, а также мешочков для яиц, «якорьков», и «ремешков» для связывания добычи.

Форма волокон определяется «прядильным» органом — пучками крошечных соплообразных отверстий, из которых паук с помощью задних ног вытягивает нить. Она необыкновенно эластична, крепка и при растягивании может увеличиваться в длину на 20 процентов.

Несмотря на совершенство формы и алмазное блистание капель росы, усеивающих паутину по утрам, сооружение это поистине страшное. У более крупных и тяжелых насекомых, таких, как осы и жуки, есть шанс вырваться из западни. Для мелких созданий эта почти невидимая сеть грозит неизбежной гибелью.

Чувствительные рецепторы паука улавливают малейшее сотрясение паутины. Вот он направляется к жертве, парализует ее одним укусом, опутывает нитью и

ивЛС*П4ЯЯ,

т

БРема

тут же съедает, высасывая из тельца все жидкие питательные вещества.

Исход битвы предрешен. Солнце уже село, и пустыня отдавала накопленное за день тепло. Я медленно ехал по извилистой дороге через холмы, заросшие полынью и кактусами. Взгромоздившийся на капот автомобиля Ники (молодой человек, помогавший ученым собирать коллекции редких насекомых Аризоны) держал в одной руке карманный фонарик, в другой — широкогорлую стеклянную банку.

— После захода солнца становится прохладнее, к тому же ночью птицеядам не грозит нападение дорожных ос,— объяснял он мне необходимость путешествия в сумерках.

Вдруг Ники пронзительно закричал:

— Стой!

Машина затормозила. Ники спрыгнул с капота и сломя голову бросился вперед. В свете фар было видно, как он поднял что-то с земли и опустил в банку. Через минуту он принес показать мне свое новое сокровище — птицеяда толщиной чуть ли не с мой большой палец с двумя страшными черными челюстями. В течение часа мы отловили еще шесть экземпляров этих «красавцев», а потом отправились на базу.

Чуть раньше в тот же день нам удалось поймать в сачок дорожную осу с синеватым брюшком с металлическим блеском и топазово-золотистыми крыльями. Она сидела у нас в стеклянном террариуме с песком, куда мы и подсадили одного из только что пойманных птицеядов.

— Драка, конечно, будет,— предсказал Ники,— но исход ее почти всегда предрешен.

Я наблюдал за неравной схваткой. Глазастая оса описывала круги на песке, словно гладиатор на арене, примериваясь к близорукому пауку. Тот самооборонялся как мог — принимал угрожающие позы. Но вот молниеносный удар, и оса погрузила свое жало в тело птицеяда, в суставную ямку между третьей и четвертой парами ног. Несколько секунд она не вынимала своего смертоносного оружия, видимо, стремясь ввести максимальную дозу яда. Наконец отступила и стала ждать. Яд подействовал быстро.

Парализованный паук был раз в 10