Костёр 1960-07, страница 35

Димка опустился чуть-чуть пониже, охватил лиственницу, будто клещами, длинными ногами.

— Л-лорды, т-там в-вода, я б-боюсь.

После долгих уговоров Димка сполз на

землю и тотчас полез в полушубок.

— Л-лорды, я з-замерз, разведите к-костер.

Но какой там костер! Вода шумела уже

совсем рядом. По ложбинкам затекали на поляну яркие, как лесные ящерицы, ручейки.

Что же делать? Забраться, как Димка, на лиственницу?

Но хорошее дело «забраться»! А полушубок и валенки?

Разве в полушубке влезешь?

Замерзать на дереве или тонуть ни с того ни с сего в реке никто не хотел.

На поляне, не смолкая ни на минуту, стоял тревожный гул голосов.

Это еще счастье, что с ними был такой решительный человек, как Лука. Он решил всё очень просто и очень быстро.

Вырубить из тонких березок жерди и привязать к двум стоящим рядом лиственницам. Одна жердь справа, а другая слева.

На таких полатях не только сидеть, на таких полатях, если хочешь, танцевать можно.

На поляне закипела работа. Прошло каких-нибудь полчаса, и высотные дома были готовы. Жерди привязали к лиственницам гибкими березовыми ветками, а вместо перин постелили пышные и мягкие сосновые лапы.

Сначала лесорубы побросали в новые квартиры полушубки и валенки, а потом, подсаживая друг друга, полезли сами. В каждой квартире разместилось по четыре человека.

Но лучше всех, пожалуй, устроились Лука, Сережа Ежиков, Зина-Зинуля и Глеб. Лука прикрепил к деревьям еще пару жердей, и теперь у них получилось что-то очень похожее на кресло или длинный диван со спинкой.

Ребята ожили. Послышались веселые шутки.

Но вот луна ушла за деревья, и от этого в тайге стало как-то сразу тихо и грустно. Сколько сидеть им еще на деревьях — день, два, а может быть, целую неделю?

Только вчера Федосей Матвеевич привез продукты, и теперь, наверное, о лесорубах вспомнят не скоро. Пока то да се, как раз ноги от голода протянешь или бабахнешься ночью с дерева.

Вода беспрепятственно разливалась по тайге. С неба посыпал мелкий снежок.

Где-то далеко, за темным гребешком леса, вспыхивали зарницы.

Глеб присмотрелся и понял, что это вовсе и не зарницы. Это вспыхивали быстрые, как

молнии, отни электрической сварки на строительстве железнодорожного моста.

Тайга жила своей новой, хорошей жизнью.

Лязгая гусеницами, стаскивали с просек тяжелые сосны трелёвочные трактора; бил ковшом в мерзлую землю экскаватор, а еще дальше, видимо, у Трех Монахов, пыхтели маневровые паровозы.

И оттого, что рядом была жизнь, рядом были свои близкие, родные люди, у Глеба стало немного легче на душе. Глеб запахнул покрепче полушубок, склонил голову на плечо Луке и незаметно уснул.

Проснулся Глеб перед рассветом. Вокруг все было бело от снега. Рядом с Глебом, на том месте, где был Лука, сидела Зина-Зинуля и тихо всхлипывала.

На жердях лежала аккуратно сложенная одежда Луки и старые, подшитые войлоком катанки.

Лука! — вскрикнул Глеб. — Лучок!

Зинуля притянула к себе Глеба, прижалась к его лицу мокрой щекой.

— Не бойся, Глеба... ты не бойся...

Глеб ни о чем не расспрашивал Зинулю. Сидел рядом с ней и смотрел в ту сторону* куда уплыл Лука..

31

#