Костёр 1969-12, страница 26

Emil

a

lb^ i ^JH

/Ik ИI

НОВЫЕ ПРОДЕЛКИ

ЭМИЛЯ

ЛЁННЕБЕРГИ

ПОВЕСТЬ

Асшрид Липдгрен Рисунки Бьёрна Берга

Неужто ты никогда не слыхал об Эмиле из Лённебер-ги? Hy_f о том самом Эмиле, который жил на хуторе Катхульт в Лённеберге, в провинции Смоланд? Вот как, не слыхал! Странно! Поверь мне, во всей Лённеберге не найдется ни одного человека, который не знал бы маленького сорванца из Катхульта, этого самого Эмиля. Проделок за ним водилось больше, чем дней в году: однажды он так напугал лённебержцев, что они решили отправить его в Америку. Ей-ей, не вру! Лённебержцы завязали собранные деньги в узелок, пришли к его маме и спросили:

— Хватит этих денег, чтобы отправить Эмиля в Америку?

Они думали, что, стоит избавиться от Эмиля, как в Лённеберге станет много спокойнее, и они были правы. Но мама Эмиля страшно рассердилась и в сердцах швырнула деньги с такой силой, что они разлетелись по всей Лённеберге.

— Наш Эмиль чудный мальчуган, — сказала она, — и мы любим его таким, какой он есть.

А Лина, катхультовская служанка, испуганно добавила:

— Надо ведь подумать немного и об американцах. Они-то нам ничего плохого не сделали, за что же мы спихнем им Эмиля?

Мама пристально посмотрела на Лину, и та сообразила, что ляпнула глупость. Ей захотелось исправить оплошность, и она промямлила:

— Видишь ли, хозяйка, в газете «Виммербю» писали, что у них там в Америке было страшное землетрясение. .. сдается мне, не слишком ли это много — такая напасть да и еще Эмиль в придачу...

— Замолчи, Лина. Не твоего ума дело, — сказала мама. — Иди, тебе пора доить коров.

Схватив подойник, Лина побежала на скотный двор и уселась доить коров... Когда она злилась, работа у нее спорилась. На сей раз она доила еще быстрее, чем обычно, и все время бормотала себе под нос:

— Должна же быть на свете хоть какая ни на есть справедливость. Нельзя же, чтоб все беды сыпались на головы американцев. Но я бы с ними поменялась. Мо-

Окончание. См. «Костер» № 11, 1969 г.

жет, написать им: «Вот вам Эмиль, подавайте сюда землетрясение...»

По правде говоря, Лина просто хвасталась. Где уж ей было писать в Америку! В Смоланде и то не разобрали бы ее каракулей, не то что в Америке. Нет, уж если кто мог бы написать в Америку, так это мама Эмиля. Вот уж кто был мастер писать! Она записывала все проделки сына в синюю тетрадь, которую хранила в комоде.

— Пустое дело, — говорил папа. — Записывать все проделки этого мальчишки — никаких карандашей не напасешься. Ты об этом подумала?

Но мама пропустила его слова мимо ушей. Она добросовестно записывала все проделки Эмиля. Когда подрастет, пусть узнает, что вытворял в детстве. Тогда он поймет, почему поседела его мать, и, может, будет больше любить ее, волосы-то ее побелели только из-за него.

Но ты, пожалуйста, не думай, что Эмиль был злой, вовсе нет. Он был добрый. Его мама была права, когда говорила, что вообще-то он чудный мальчик. 27 июля она записала в своей синей тетради:

«Вчира Эмиль был хороший — целый день он не пра-казил. Эта патаму, что у нево была высокая тимпиратура и он ничиво не мок».

Но уже 28 июля температура у Эмиля упала и описание его проделок заняло в синей тетради сразу несколько страниц.