Пионер 1956-03, страница 14

сяца, чуть ли не из соски кормили, и всё бесплатно... Как дошло до работы, пружина ослабла. Ишь, на собаку польстился!..

В ноябре мы переехали в Муганскую степь и разбили свой лагерь возле кургана Султан-Буд. Над равниной проносились табуны северных птиц, гусей, уток, куликов. Появились стаи дроф. Степь то и дело взрывалась шумом крыльев спугнутых стрепетов. Днём и ночью слышался крик прилетающих на зимовку птиц.

За работой время проходило незаметно. Мы совершали длительные походы в самые глухие места равнины и всё реже вспоминали Трофима.

Закончив работу в Муганской степи, экспедиция перебазировалась в Дашкесан — горный армянский посёлок. Мы жили на станции Евлах, ожидая вагоны для погрузки имущества и лошадей. Как-то вечером сидели у костра.

— Чья-то собака пришла... Не поймать ли её? — сказал один из рабочих, глядя в темноту.

Все повернулись. В тридцати метрах от нас стоял большой пёс. Он вытягивал к нам голову, нюхал воздух и, видимо, уловив знакомый запах, добродушно вилял хвостом.

— Да ведь это Казбек!..

Я подбросил в костёр охапку мелкого сушняка. Пламя вспыхнуло, и в поредевшей темноте позади собаки показался Трофим. Он подошёл к костру, окинул всех усталым взглядом.

— Здравствуйте! Вот увидел палатки и пришёл. Хотел в степи вас искать...

Ночь. В палатке давно погасли свечи. Вдруг я почувствовал чьё-то прикосновение, лицо обдало жарким дыханием.

— Вы спите?

— Это ты, Трофим?

*— Я...— Его голос дрогнул.

— Что с тобою, Трофим?

— Всё кончено. Нет больше Ермака. Я бежал к вам...

Мы переехали в Дашкесан и полностью отдались работе. Трофим робко и недоверчиво присматривался к новой жизни. Захваченный воспоминаниями, парень обнимал Казбека и до боли тискал его или молча сидел, с грустью глядя на всех.

Мы должны были противопоставить его прошлому что-то сильное, способное увлечь юношу. Хорошо, что экспедиция состояла из молодёжи, в основном из комсомольцев, хороших, волевых ребят. Они с любовью взялись за воспитание «взрослого ребенка».

Однажды я упаковывал посылку. В лагере никого не было, дежурил Трофим.

— Кому это вы готовите? — спросил он.

¹— Хочу матери послать немного сладостей.

•— У вас есть мать?

— Есть.

Он печально посмотрел мне в глаза.

— А у меня умерла.,. Мы тогда переезжали жить к бабушке. Отца не помню. Мать заболела в поезде и померла на станции Грозный. Нас с сестрёнкой взяли чужие... Сестрёнка скоро умерла, а меня стали приучать к воровству. Сначала я крал у мальчишек. Если попадался, били на улице прохожие, но больше доставалось дома. Били чем попало, до крови, и снова заставляли красть. Когда я приносил ворованные вещи, у меня выпытывали, не скрыл ли я что, и снова били. Потом я сошёлся с беспризорниками, убежал с ними и стал настоящим вором. Мне никогда не было жалко людей, никогда! Вы посмотрите!.. — Он вдруг разорвал рубашку и повернулся ко мне спиной.— Видите шрамы? Так меня учили воровать!

Шли дни. Месяцы. Мы всо больше и больше привязывались к Трофиму. Он платил нам искренней дружбой, но открывался скупо, неохотно.

Как-то нам нужно было получить в Ганджинском банке по чеку десять тысяч рублей. Все были заняты, и я послал Трофима, понадеявшись на него. Помню, как сейчас, он уезжал верхом на серой невзрачной лошадёнке, и когда скрылся из глаз, меня вдруг обуяла тревога. А что, если он не вернётся? И действительно, в назначенный день Трофим не приехал. Через день в лагерь прибежала его лошадь без седла и узды. Все так и решили: парень сбежал. Был уже поздний вечер, но я велел Беюкши запрягать лошадей. Не помню, как мы проехали в темноте по крутой и извилистой горной дороге, идущей от посёлка Дашкесан.

Рассвет застал нас на равнине. На полях уже были сжаты хлеба. Беюкши поторапливал лошадей. Как только совсем рассвело, впереди показался человек с узелком в руках... Это был Трофим.

Стало стыдно перед ним. Мы остановились.

— Вы куда едете? — удивился он.

— В Ганжу. Меня вызывают к прямому проводу,— ответил я, пытаясь скрыть истинную причину.

Он отрицательно покачал головой и улыбнулся.

— Нет, вы думали, что я сбежал... Напрасно беспокоитесь. Мне ведь некуда уходить от вас, а к деньгам я непривычен. Я побоялся везти на лошади, отпустил ее, а сам переночевал в снопах. Так безопаснее.

В тот год осенью мы провожали на действительную службу Пугачёва, с которым Трофим жил в одной палатке. Все, кроме бывшего беспризорника, подарили на память Пугачёву какую-нибудь безделушку. А у Трофима в хозяйстве ничего не было. Он увязался со мной на станцию Ганжа, куда я отправился провожать призывника. Как на грех, мы не поспели к поезду и вынуждены были сутки дожидаться следующего. На вокзале было душно. Пришлось поставить близ станции палатку. Трофим весь день пропадал и появился только вечером.

— И я тебе принёс подарок,— сказал он взволнованно, подавая Пугачёву карманные часы.— Хороши? Нравятся? Вспоминать будешь?

12