Пионер 1980-12, страница 36

Снегири:

Все птицы хором: Зяблики:

Все птицы хором: Соловьи:

Все птицы хором: Дрозды:

Все птицы хором:

Побольше ягод на кустах Во всех лесах, во всех садах! Так пусть же это сбудется! Пусть будет летом меньше гроз И славно вызреет овес! Так пусть же это сбудется! Пусть ночью, глядя на луну. Мы нарушали тишину! Так пусть же это сбудется! Побольше солнышка дроздам, Чтоб веселее было нам! Так пусть же это сбудется!

Птицы кончили петь Гимн Весне, и снова на полянке воцарилась тишина. Все замерли на своих местах в ожидании наград. Попугай откашлялся и только было начал говорить, как вокруг поднялась адская суматоха. Воробьи загалдели разом. Что они кричали, никто разобрать не мог. Но они галдели так, будто что-то случилось, будто всем грозит беда. Испуганные Жаворонки тотчас же поднялись высоко в небо. Синицы спрятали головки под крылышки и замерли. Дрозды-бойцы застыли с открытыми клювами, задыхаясь от негодования. Тихо плакали Соловьи, а любопытные Зяблики налезали друг на друга, чтобы лучше разглядеть, что происходит. Что касается Попугая, то он, видимо, мало что соображая, смотрел на разбушевавшихся Воробьев. Постепенно шум стих, и один из Воробьев обратился к остолбеневшим членам Жюри.

— Мы тоже желаем петь! —выступив вперед, заявил толстый Воробей. — Чем мы хуже вас? Мы тоже кое-что разучили в честь праздника Весны! И если вы не согласитесь это услышать, то мы вас ошарашим таким шумом, что вам придется спасаться!

Услышав такое требование, члены Жюри решили уступить. Председатель Попугай тоже согласился.

Жаворонки падали с неба, как дождь. Синицы вытянули головы из-под крыльев. Зяблики расселись обратно по своим местам. Все приготовились слушать.

Толстый наглый Воробей взлетел на ветку. Все воробьиные головы повернулись к нему. Это развеселило Фрэдэрику, которая за всем внимательно наблюдала. И тут Воробьи дружно заголосили:

— Лошадиный навоз! Лошадиный навоз! Лошадиный навоз!

Услышав такое, Попугай свалился с пенька вниз головой на траву, да так и остался лежать без сознания. Поднялся ужасный переполох. Певчие птицы все, как один, сорвались со своих мест и взмыли в небо. Только их и видели...

Когда перепуганная Фрэдэрика очнулась, то никак не могла понять, каким образом она очутилась в своем саду под яблоней.

С ветки смотрел на нее Дрозд. Оба его глаза были широко открыты.и, глядя на девочку, он плакал.

— Не плачь! — обратилась к нему Фрэдэрика. — Закрой лучше один глаз.

— Нет, — ответил Дрозд. — Сегодня я понял, что на мир надо смотреть двумя глазами.

Ф

Дело не из легких

«Как становятся артистом?»

Гриша Синицын, Ставропольский край, ■и еще двести пятьдесят восемь мальчиков и девочек.

КОНСТАНТИН РАЙКИН, артист театра «Современник»:

— Несколько лет подряд моему папе писал один мальчик и каждое свое письмо начинал так: «Здравствуйте, меня зовут Саша, фамилия Калягин. Я учусь в четвертом (пятом, шестом, седьмом...) классе и мечтаю стать артистом. Возьмите меня к себе в театр — я больше не хочу учиться в школе...» Папа долго убеждал его, что артист должен быть очень грамотным, эрудированным и что непременно надо закончить школу, прежде чем идти учиться актерскому искусству. Мальчик послушался его. Сейчас вы все знаете прекрасного артиста Александра Калягина. Я вспомнил этот эпизод специально, чтобы еще раз повторить ребятам папины слова, на мой взгляд, абсолютно верные: никакой одаренностью, никаким талантом не заменить невежество и неграмотность.

Дело, за которое вы хотите взяться, прямо скажем, не из легких. Бы, наверное, даже не подозреваете, какая кропотливая работа стоит за хорошим спектаклем, за любой сыгранной ролью. Надо иметь сильную волю, если понадобится—уметь перебороть в себе сомнения и даже... страх.

В фильме Никиты Сергеевича Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих» есть эпизод, где я прыгаю со скалы в реку. Течение в горной реке, которую снимали, было на редкость стремительное. А если захочешь попробовать ногой водичку, то собьет.

Целыми днями здесь работали водолазы: исследовали дно, измеряли глубину. Мы с режиссером подходили к ним за консультацией. И вот наступил день съемок. Включили камеры и навели на меня. Мне вдруг стало так страшно, все сжалось внутри. Но отступать было некуда: мотор шел...

Я прыгнул. А потом ко мне подходили люди, пожимали руку. Старые горцы, наблюдавшие за съемкой, похлопывали меня по плечу, говорили добрые уважительные слова. Мне показалось, что я самый счастливый человек на свете...

-