Техника - молодёжи 1937-02, страница 31

Ю. ДОЛГУШИН

В этот вечер в вашингтонский Конституционный зал собралась вся музыкальная «знать» Америки. Было отчего волноваться: директор знаменитого филадельфийского симфонического оркестра доктор Леопольд Сто-ковский обещал преподнести своим слушателям нечто необычайное.

Публика заняла места, зал погрузился в мрак. В наступившей тишине прошипел занавес. Несколько минут оркестранты проверяли и 'подстраивали свои инструменты. Справа осторожно бубнили барабаны, из центра доносились характерные двойные звуки скрипок, левее за ними урчали контрабасы... Потом стукнула о .пульт дирижерская палочка, на минуту все •смолкло, и вЪт со сцены хлынули в зал мощные звуки оркестра.

Ничего подобного собравшиеся здесь еще не слышали. Никогда еще так не звучали классические симфонии и фуги Баха, Бетховена, Дебюсси; ни один оркестр в мире не раскрывал с такой захватывающей мощью замыслов великих композиторов.

Внезапно дали свет, и тогда оказалось, что на сцене никого нет. А лотом, после перерыва, началось вообще что-то невообразимое. На освещенной оцене появлялись невидимые артисты; они пели, играли на разных инструментах, говорили между собой.

Публика не только слышала все эти звуки, но почти чувствовала артистов.,. Во всяком случае, можно было т очно определить, в каком месте сцены артист находится, куда он идет...

Потом вышли — все так же невидимые— двое рабочих. Один из них расположился оправа — он пилил Доски и околачивал из них ящик; другой, ходил по сцене, давая ему указа-

Все звуки были настолько отчетливы, что никаких пояснений не нужно было, чтобы понять происходившее на сцене.

И все-таки там никого не было...

Насколько «плоска» всякая, даже самая лучшая фотография, вы можете увидеть, воспользовавшись стереоскопом. Это очень простой оптический прибор с двумя призматическими стеклышками, перед которыми ставятся два снимка одного и того же объекта, сделанные специальным фотоаппаратом с двумя объективами. Таким образом, один снимок изображает то, что видит правый глаз, а другой то, что видит левый. Если рассматривать оба эти (разных снимка через призмы стереоскопа, то они накладываются один на другой, и мы

видим рельефную фотографию, в которой перспектива становится видимой, а не воображаемой, как при рассматривании обычных фотоснимков. Собственно говоря, этот замечательный прибор — стереоскоп — воспроизводит тот сложный процесс, который происходит в мозгу человека, смотрящего двумя глазами. Он суммирует два «плоских» изображения в одно — рельефное.

Изображение, получающееся в стереоскопе, поразительно отличается от обыкновенного фотоснимка. Тут только мы видим, насколько наши фотографии условны, мертвы и плоски в сравнении с живой природой, которую мы наблюдаем .глазами. Конечно, для человека, обладающего только одним глазом, эта разница не так уж заметна. Ведь одним глазом нельзя непосредственно видеть объемность тел, а определить расстояние между близкими и отдаленными предметами можно, только зная заранее действительные размеры этих предметов.

Аналогично зрительному аппарату человека построен и слуховой. Оба уха воспринимают один и тот же звук по-разному —в зависимости от расположения ушной раковины относительно движения звуковой волны. В мозгу эти два разных впечатления складываются, — так создается представление о направлении звука. Вот почему человек, слышащий только одним ух.ом, не может определить, откуда идет звук, не чувствует, так оказать, объемности сложной звуковой волны. Для такого человека все звуки так же «плоски», как для одноглазого зрительные впечатления.

Аналогией для обыкновенной фотографии служат в области акустики радиопередача, граммофон, звук из телефонной трубки. Почему? Да потому, что все это —результат воздействия звука на «одно ухо» — на микрофон или на мембрану звукозаписывающего аппарата. Поэтому никакой самый совершенный совре-_; менный радиоприемник или граммофон не может дать вполне естественного звучания голоса или музыки. Эти приборы могут дать только «плоский», «одноухий» звук.

Стоковский создал нечто вроде, «звукового стереоскопа».

Стоковский совместно с д-ром Флет-чером — директором акустического отдела фирмы «Телефон Белла» — в последние годы много времени уделял изучению вопросов радиофонии. К делу были привлечены две мощные аме

риканские компании. Работа велась несколько лет при деятельной поддержке со стороны Национальной академии наук,, считавшей эту задачу серьезной научной проблемой.

То, что мы описали вначале, было первой публичной демонстрацией достигнутых результатов. В вашингтонский Конституционный зал передавался симфонический концерт из Филадельфии.

Результаты получились действительно замечательные. Здесь впервые радиопередача звучала так, что слушатели не могли отличить ее от «на* туры». Все, что казалось им происходящим на сцене в Вашингтоне, на самом деле происходило в Филадельфии, на расстоянии 200 км. Звучание' всех инструментов оркестра, пение и речь артистов, стук, шаги — словом, все звуки и шумы 'были настолько реальны, что слушатели почти превратились в зрителей, ибо звук был локализован — он исходил от определенной точки сцены; по шагам, изменению силы голоса, дыханию зрители следили за движениями артистов.

Каким же образом Стоковский и Флетчео достигли таких результатов?

Тут было использовано все лучшее, что могли дать современная радиотехника и акустика.

Основное заключается в следующем. Перед сценой в Вашингтоне были размещены в ряд три задрапированных мощных репродуктора. Каждый из них был связан отдельной⁴ проволочной линией с микрофоном, помещенным в соответствующем месте филадельфийской сцены. Это и дало пространственную характеристику передаче. Если артист пел у правого края сцены, то в Вашингтоне громче и явственнее звучал правый репродуктор. Когда артист переходил налево, звук правого репродуктора затихал, а центрального и затем левого становился громче. Получалась полная иллюзия движения источника звука. Точно так же и удаление артиста в глубь сцены и приближение его воспроизводились репродукторами.

Но и самый характер звука благодаря наличию нескольких «точек зрения» («точек слуха») стал иным. Безжизненность, схематичность, «плоскость» звука—то, что всегда отли-' чает передачу от «натуры», — исчезли. Звук пополнился теми неуловимыми, но существенными призвуками, отраженными от ближайших предметов волнами, которые и оббгащают звук, делают его «живым», возникающим в каком-то определенном пространстве.

27