Р однаЯ^ Кров й^

холодковский

Человек лежит на операционном столе. Его правая рука обнажена и откинута в сторону. Тугой жгут перетягивает ее выше локтя. На сгибе отчетливо проступает голубым узором вена-

Коротким, точным движением врач вводит в вену иглу; гибкая резиновая трубочка тянется от шприца к стеклянной ампуле, укрепленной чуть пониже стола на особой подставке.

Со дна порозовевшей ампулы, точно ртуть в термометре, поднимается вдоль градуированной стенки сосуда ярко-красный столбик. Врач внимательно следит за ним, изредка чуть встряхивая ампулу, чтобы налитый в нее раствор (цитрат) лучше смешался с кровью.

Кровяной столбик приблизился к отметке 250. Довольно! Медсестра быстро перетягивает бинтом локтевой сгиб донора. И бережно уносит из операционной драгоценную ампулу с человеческой кровью.

Это «живая» кровь. Заключенная в стерильный сосуд, надежно защищенная от всяких внешних химических, температурных, бактериологических влияний, она еще в течение трех-четырех недель будет жить своей самостоятельной — отдельной от ее бывшего «владельца» — жизнью. Ее не коснутся процессы распада и разрушения; примешанный к ней цитрат предохраняет ее от свертывания; ее кровяные тельца, ее «запасы» гемоглобина, гормонов и пр. сохранят свою жизнеспособность. Более того: эта кровь не только сама осталась живой, но и обладает способностью оживлять, возвращать силы, здоровье, жизнь другому человеку.

Если перелить ее в чужое обескровленное тело, над которым, ка

залось, уже витает смерть, человек на глазах у всех начнет как бы «воскресать из мертвых»: его сердце, уже готовое остановиться, снова начнет отсчитывать удары, в жилах запульсирует кровь, его бледная, покрытая холодным потом кожа порозовеет, откроются глаза, разомкнутся губы, вернется сознание...

Реципиент (так именует медицина «получателя» крови) будет спасен. Чужая кровь не только заменит его собственную потерянную кровь, но и подстегнет к усиленной работе его кроветворные органы, резко повысит жизненный тонус всего его организма. Это прямой результат трансфузии, то есть переливания крови.

Немногие научные идеи в истории человечества прокладывали себе путь так медленно и с таким невероятным трудом, как идея переливания крови.

Крупнейший советский ученый, президент Украинской академии наук А. А. Богомолец так описывает своеобразный и трудный путь этой идеи: «В туманной дали минувших тысячелетий, в древней Элладе... сложился миф о чародейке Медее, посредством трансфузии крови возвращавшей людям жизнь и молодость. В средние века эта идея приняла свойственный эпохе оттенок суеверия и колдовства и, пови-димому, не раз служила причиной ужасных преступлений. Она пришла в современную медицину с весьма сомнительной репутацией схоластических бредней, с запахом испарений, подымающихся из расселин средневекового Броккена...»

Так, между суеверием и злодейством, беспомощно брела невеже

ственная медицина Средневековья, пока ее не вывело на путь истинного знания великое открытие англичанина Вильяма Гарвея — закон кровообращения. С этого момента и проблема переливания крови становится на рельсы серьезного научного эксперимента. Сначала на родине Гарвея, в Англии, позже — во Франции.

Полтора тысячелетия блуждания в потемках наверстаны в течение двух лет: 1666—1668! Это знаменательное двухлетие.

Первая дата связана с именем лондонского анатома Ричарда Ло-уера, которому принадлежит честь первого удачного опыта по переливанию крови животным. В присутствии многочисленной публики Ло-уер сначала выпустил почти всю кровь из своей дворняжки, а затем «долил» в нее столько же крови or большого дога. Обе собаки остались живы.

Но слава Лоуера померкла, когда в следующем году парижский профессор Жан Баптист Дени произвел одно за другим шесть переливаний крови от животных... людям! Первые опыты увенчались полным успехом. Какой-то парижский носильщик, имени которого история не сохранила, за скромное вознаграждение согласился принять в свои вены 20 унций (около 540 куб. сантиметров) крови, взятой у ягненка.

Последующие опыты Дени были уже не столь удачны. После одного смертельного исхода против ученого был возбужден судебный процесс. А спустя два года французский парламент специальным декретом вообще воспретил — под страхом телесного наказания — перели-. вание крови человеку. Ту же меру